Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 1 - Альманах Российский колокол Страница 29

Последний этаж училища – дальше чердак. Здесь классов нет. Несколько хозяйственных помещений, которые, как правило, запирались, да пара чуланов, где хранится всякий хлам. Один – у мутного, запылённого окна – не запирался никогда.

Мальчик с проворством битой крысы нырнул в проём и тихонько притворил за собой дверь.

В комнатке пыльно, мусорно и пахнет скипидаром – не райские кущи. Но тут есть главное – тепло.

Паренёк привычно и уверенно шагнул к аккуратно постеленной в углу – у трубы отопления – старой рогоже и устало присел на неё. Сумка со школьными принадлежностями легла рядом.

Здесь он оставался часто. Хотя и не всегда. Не всегда удавалось прошмыгнуть в этот тёплый чулан незаметно для одноклассников и учителей. И тогда он вынужден был скитаться по городу, коротая ночь на ногах или где придётся. Зимой же это становилось совершенно невозможным. Средств почти всегда не было. Отец умер. Больше в Москве мальчику надеяться не на кого. Иногда он мог снять комнатку и жил там, пока хватало медяков. Но деньги кончались очень быстро, и тогда единственным пристанищем становился этот чулан.

Он прилёг на рогожу, закинул руки за голову и стал разглядывать угол пыльной полки, нависшей над его головой импровизированным навесом. Предстояло провести тут весь долгий зимний вечер и ночь.

«И всё-таки удачно я сегодня проскользнул сюда!» – мальчик сладко улыбнулся, бледной нездоровой кожицей лица улавливая тепло, исходящее от радиатора отопления у изголовья его спартанского ложа. Он потянул к себе сумку, аккуратно достал ломоть хлеба и, словно огромное богатство, бережно поднёс кусок к губам. Тепло, ужин и уйма времени, чтобы мечтать…

А во сне он видел залитые ярким солнцем луга и поля, раскинувшиеся над берегами величавой русской реки. Ему грезились дремучие леса и светлые, словно парящие в небе берёзовые рощи…

* * *

– Василий Григорьевич! – догнал на лестнице учителя натурного класса Перова сторож Никита. Раннее утро только начало раскрашивать сиренью край неба.

– Слушаю, – обернулся педагог училища живописи, ваяния и зодчества и с удивлением остановил взгляд на чернявом юноше, которого сторож держал за шиворот, словно шелудивого щенка.

– Вот, поймал, – тряхнул мальца за ворот Никита, демонстрируя свою добычу. – В чулане ночевал на третьем этаже.

Перов с изумлением уставился на мальчика:

– Левитан! Исаак, как вы там оказались?..

Имя

Мастер нервничает. Нет, он в гневе. От его рыхлой шевелюры, кажется, вот-вот начнут с треском разлетаться громы и молнии. Длинный ус нещадно дёргается вслед жестоким словам, потоками изливающимся в светлый воздух мастерской.

«Какая неблагодарность! – Резко дёргает головой мастер. – Я стал ему другом. Дал работу… возможность творить… А он?»

Мастер делает резкий разворот и быстро семенит к окну. И уже оттуда кричит:

– Брюссель, конечно, не Париж! Но и здесь этому недоучке вряд ли удалось бы зарабатывать талантом… кабы не я. И кто? – Театрально заламывает руки страдалец. – Кто платит мне предательством? Тот, который трижды не смог поступить в школу изящных искусств! О! А я? – Острый нос мастера делает резкое движение справа налево, он сильно хмурится и бежит к другому окну. – Ну приди же! – злобно шипит оскорблённый. – Я вышвырну тебя на панель.

– Может, он не хотел тебя обидеть, Альбер? – пытается успокоить мастера женщина, что стоит у двери и с состраданием наблюдает за метаниями гения.

– Нет! – Мужчина, протестуя, рубит рукой воздух. – Ты не понимаешь, дорогая, что я для него сделал. Ведь я вырвал его из когтей нищеты. Он даже любовницу свою сюда привести не в состоянии. И только заработав на мне, мог бы хоть как-то поправить дела. Но каков подлец! Ведь это жадность… Да. Он, похоже, решил, что может обойтись без меня…

Мастер напрягся как струна, зорко всматриваясь в окно.

– Идёт! – выплюнул он слово и мгновенно налился бронзовой надменностью.

Женщина отошла в тень большой пальмы в кадке и тоже развернулась ко входу. Через пару секунд дверь распахнулась, и бодро вошёл молодой человек. Его тяжёлые брови над массивным носом радостно приподнялись в дружеском приветствии. Искристый взгляд обратился к другу.

– Привет! – сказал гость.

Но мастер молча повернулся боком к молодому человеку и, хмурясь, остановил его движением руки. Заговорил холодно и отчуждённо:

– Ставлю вас в известность, милостивый государь, что наша совместная работа окончена. Ищите заработка в другом месте.

Молодой человек, продолжая улыбаться, как будто не услышал сказанного.

– Что? – удивлённо приподняв одну бровь, переспросил он.

– Вы уволены! – жёстко проговорил мастер.

– Как? За что? – густые брови теперь взлетели вверх обе.

– Тебе хочется славы? – не выдержал мастер и заговорил горячо. – Ты обуреваем тщеславием! Безвестный ремесленник. Забыл, что твои работы и могли бы остаться в истории только благодаря моему имени – Альбера Каррье-Беллёза? А это что? – мастер протянул вперёд небольшую статуэтку.

– Но, – нерешительно отступил на шаг гость, – это же наша работа.

– Здесь! – мастер ткнул пальцем в подставку. – Ты подписался своим именем. Нарушил наш договор.

Молодой человек машинально взял в руки статуэтку и поморщился, глядя туда, куда только что ткнул пальцем мастер. На подножке скульптуры чётко читалась подпись: «Роден».

Порнография

Вчера я договорился с приятелем встретиться в кафе. Будничные дела закончились быстро, и мне представилась возможность отправиться к месту рандеву чуть раньше. Благо выпить чашку кофе, неспешно разглядывая парижскую публику, – не такое уж скучное занятие.

Устроившись в уютном уголке, я бросил свежекупленную газету на стол и огляделся. По соседству занимались пивом два бравых сержанта национальной гвардии. В глубине зала народ толпился ещё у трёх столиков, но взгляд удобнее падал на этих двоих, и я сосредоточил на них внимание.

Один – седой усатый ветеран с лохматой, свисающей по левому глазу бровью – смотрел только перед собой. Второй, значительно моложе, с крепкими жилистыми руками, нервно мял кружку пальцами, покручивая её то вправо, то влево. Они явно были чем-то раздражены.

– А! Вот вы где! – громогласно прокричал кто-то у входа в кафе, и взорам посетителей предстал третий воин – высокий и пухлый. Он явно направился к моим соседям. Размахивая здоровенной ладонью, с трудом протиснулся между столиками и плюхнулся на стул рядом с сослуживцами.

– Завтра выходной, – счастливо сообщил он приятелям. – Буду спать до обеда.

Сержанты кивнули в ответ и синхронно отхлебнули пива.

– Что-то случилось? – удивлённо поднял бровь новичок, разглядывая хмурые лица товарищей.

– Искусство, – чуть помедлив, многозначительно поднял указательный палец молодой и кисло улыбнулся.

– Чего искусство? – недоверчиво ухмыльнулся здоровяк.

– Ай, и не спрашивай, –