Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Время перемен». Часть 2 - Альманах Российский колокол Страница 28

пройдут через этот голод и снова сделают Поволжье житницей новой страны, а через двадцать лет по указу усатого властителя, указу бессмысленному и беспощадному, будут согнаны с этих мест и переселены в дикие и пустынные степи Казахстана. Они будут прокляты и забыты, их история будет вычеркнута из истории страны, а само слово «немец» по воле другого усатого властителя, фюрера их прародины, станет бранным символом врага, клеймом, которое они будут носить как каторжники. Они пройдут через новые лишения и страдания и вместе с другими народами, проклятыми и обманутыми, сделают дикие и пустынные степи новой житницей страны. Будут снова обмануты и преданы новой властью, и спустя двести тридцать лет бо́льшая их часть повторит в обратном направлении путь своих предков, чтобы быть принятыми на своей прародине людьми второго сорта.

Неумолимое колесо истории совершит свой оборот. А может быть, прав был тот пастор, приличный и умный, хотя еще молодой, когда говорил Марте, что нужно жить на земле своих предков? Но как быть, когда смерчи войн и революций поднимают в воздух пылинки человеческих жизней и переносят их на сотни километров, разнося семена жизни в дикие и пустынные земли, и человек не властен над своей судьбой? Просто нужно жить, трудиться, растить детей и восстанавливать по крупицам страницы жизни людей, в клочья разорванные бурями истории. Все это будет потом, а сейчас они стоят на верхней палубе и напряженно вглядываются в эту землю, белую от снега и неизвестности.

3

Солдатский день начинается с подъема. В семь часов ровно раздается истошный вопль дневального:

– Рота-а-а, падъем!

Включается свет, и следом орет Сергиенко:

– Взво-о-од… падъем!

От его крика приходит в движение казарма. Нужно за сорок секунд вскочить с койки, увернувшись от прыгающего со второго этажа Сашки, натянуть брюки и гимнастерку, намотать портянки, запрыгнуть в сапоги, не перепутав их с Сашкиными, выбежать из казармы и занять свое место в строю. Сергиенко оделся заранее, до подъема, и с секундомером в руке следит за построением. Все в строю, где-то замешкался Круглов. Наконец появляется и он.

– Так, сорок восемь секунд. Взво-о-од… атбой!

Теперь нужно за тридцать секунд добежать до койки, сбросить с себя все, сложить на тумбочке брюки и гимнастерку, обмотать портянками голенища сапог и нырнуть под одеяло. Сергиенко провести невозможно.

– Мешков, почему в штанах под одеялом? Два наряда вне очередь! Взво-о-од… падъем!

На этот раз уложились в сорок секунд, но Сергиенко сегодня решил отыграться на взводе.

– Его вчера крепко воспитывал старшина Никитин, – по секрету шепчет Стёпка.

– Луночкин, почему портянки торчат из сапог? Взво-о-од… атбой!

Подъем, снова отбой, третий, четвертый раз. Уже нет злобы, только тупое, равнодушное сопротивление. Взвод строится все хуже и хуже, Сергиенко орет, раздает наряды вне очередь. Наконец после пятого подъема сержант сдается. Следует команда: «Взвод, налево, бегом марш!»

По асфальтовой кольцевой дороге вокруг училища – глухая дробь солдатских сапог. Возле казармы взвод замедляет бег.

– Атставить! Шире шаг!

Бегут второй, затем третий круг. Уже первый и второй взводы давно в казарме. Наконец:

– Взво-о-од! В казарму бегом… марш!

Умывальники – на улице, в любую погоду по пояс раздетые, обливаются, брызгаются, как мальчишки. Они и есть мальчишки, еще не повзрослевшие, робкие и, как щенки, неуклюжие. Здесь, в армии, они станут крепкими и закаленными, настоящими мужчинами. После умывания нужно тщательно заправить койку, туго натянув простыню, и строго в один створ выровнять сложенные одеяла, перетянув их другими простынями. За небрежность сержант выдаст еще наряд. Уже время утреннего осмотра. Старшина Никитин, подтянутый и щеголевато одетый – он сверхсрочник, прошел войну, – прохаживается по коридору, ожидая построения. Сержанты командуют своим взводам «смирно», строевым шагом подходят к Никитину.

– Товарищ старшина, первый взвод на утренний осмотр построен. В строю двадцать восемь, в наряде двое, больных нет. Помкомвзвода сержант Ильницкий.

– Товарищ старшина, второй взвод на утренний осмотр построен…

– Товарищ старшина, третий взвод…

– Здравствуйте, товарищи солдаты!

И рота, набрав воздуха и сосчитав в уме «раз-два», бойко отвечает:

– Здра – жла – тва – стршна!

– Вольно! – Старшина проходит вдоль строя, цепкими глазами оглядывая молодежь, останавливается напротив Вовки Олейника.

– Сержант Ирбинскис, почему у рядового Олейника подворотничок несвежий?

– Виноват, товарищ старшина, рядовой Олейник вчера был в наряде, не успел.

– Значит, нужно было после наряда подготовиться к осмотру, делаю вам замечание. Рота-а-а… снять левый сапог! Сынок, кто ж тебя так учил наматывать портянки? С такой намоткой ты ж через пару километров натрешь себе ноги. И какой ты тогда солдат? Старший сержант Сергиенко, научите Гребенкина правильно мотать портянки. А почему у Луночкина несвежие портянки? Не успел постирать, смены нет? Сержанты, выдать смену, у кого нет. Солдатские ноги нужно беречь! Надеть сапоги! Товарищи солдаты! Завтра вы принимаете военную присягу на верность Родине. Вы станете полноправными защитниками мирного труда нашей страны. Пройдет немного времени, и вы станете настоящими воинами, орлами. Вот посмотрите на Графова – настоящий орел! Мешков? И Мешков тоже станет орлом. Правильно я говорю, товарищ Мешков?

– Так точно, товарищ старшина!

– Вот видите! Отставить смешки… Рота-а-а, смир-р-р… но! Нале-е… во! В столовую… шагом… марш! Запевай!

Запевает Витька Хлебопашев, высокий, пухлогубый, с нежным, как у девушки, лицом. У Витьки оказался звонкий, чистый голос.

Дальневосточная опора прочная,

Союз растет, растет, непобедим.

И все, что было нами завоевано,

Мы никогда врагу не отдадим!

Глухо, как в бочку, неохотно подхватывает рота:

Стоим на страже-е

Всегда, всегда

И, если скаже-ет

Страна труда,

Прицелом точны-ым

Врага в упор.

Дальневосточная,

Даешь отпор!

Краснознаменная,

Скорее в бой! Скорее в бой!

Последние строчки солдаты по традиции выговаривают как «скорей отбой». Сергиенко, обернувшись, грозит кулаком.

Армейское начальство почему-то считает, что строевая песня поднимает дух, на самом деле солдаты петь не любят, но если плохо споют, сержант погонит на второй круг. Глухо топают сапоги, маленький Сыздыков сзади все время отстает и вприпрыжку догоняет взвод… У Сыздыкова рост – метр сорок девять. Вообще-то маломерок с ростом меньше метр пятьдесят в армию не берут, но его почему-то взяли.

– Взвод… стой! По отделениям… в столовую… шагом марш!

В столовой за большими столами сидят на деревянных лавках по отделениям, по десять человек. В каждом отделении свой штатный разводящий. Вместе с помощником он бежит к амбразуре и тащит бачок с кашей, алюминиевый чайник и горку хлеба. Должность разводящего – почетна.