Правила Константинопольского синода 1276 года - Мария Владимировна Корогодина Страница 11

и имперских политиков, контакты русских иерархов с патриархом и синодом значительно ослабли, как и влияние греческих архиереев, богословов и знатоков канонического права, приносивших на Русь элементы греческого богослужения. Наконец, в условиях разрыва архиерейской преемственности в Киевской митрополии из-за монгольского нашествия, количество неразрешенных вопросов стремительно нарастало.

Это заставило русских епископов сначала попытаться самостоятельно разобраться с теми казусами, которые рассматривались в письменной традиции, а затем искать решения у патриарха: епископ Сарайский Феогност отправился в Константинополь, чтобы получить ответ на подготовленные собором русских епископов вопросы. Такую поездку он мог совершить только по благословению митрополита, как о том свидетельствует летописное известие [ПСРЛ, т. 18, с. 77]. Учитывая характер вопросов и то, что поездка состоялась вскоре после собора 1273 г., нет сомнений, что решение обратиться к Константинопольскому патриарху было принято коллегиально. Обсуждение вопросов, представленных Феогностом на заседании синода в Константинополе, также косвенно свидетельствует об официальном характере его визита: Сарайский епископ выступал как посланец собора русских архиереев, а не только как представитель митрополита Киевского, поскольку на «частные» вопросы, задаваемые от конкретного лица, давались ответы непосредственно патриархом, а не синодом[34].

Участники соборных заседаний во Владимире, вероятно, следуя нормам церковных соборов, неоднократно ссылались на тексты, лежащие в основе их решений. Чаще всего источником становились правила соборов и святых отцов, почерпнутые из Кормчей книги. Как известно, до середины XIII в. на Руси было известно два свода церковных законов: номоканон Иоанна Схоластика в 50 титулах, вобравший в себя отдельные правила, расположенные в тематическом порядке, и полный свод канонов без толкований, названный В. Н. Бенешевичем Древнеславянской редакцией Кормчей книги. Ни один из этих сводов не цитируется дословно в постановлениях Владимирского собора. В 1262 г. митрополиту Кириллу был прислан новый перевод церковных канонов с толкованиями – так называемая Сербская редакция Кормчей книги. В результате сложного компилирования, заимствования фрагментов текста то из Древнеславянской редакции Кормчей, то из Сербской редакции и добавления к ним статей из иных источников, при митрополите Кирилле был подготовлен новый вариант свода церковных канонов – Первоначальная русская редакция Кормчей книги.

Опираясь на цитирование в предисловии к постановлениям собора 1273 г. записи о создании при Савве Сербском нового перевода правил с толкованиями, сохранившейся только в списках Сербской редакции Кормчей и не вошедшей в русскую переработку Кормчей книги, И. И. Срезневский пришел к выводу, что участники собора использовали Сербскую редакцию Кормчей [Срезневский, 1897, с. 83–84]. К его доводам можно добавить еще один: в первой статье собора 1273 г. цитируется правило 4 Всел. 2 с толкованием. Ссылаясь на него, участники собора, без сомнения, обращались к Сербской редакции Кормчей, поскольку в сформированную при митрополите Кирилле новую русскую редакцию правило 4 Всел. 2 было заимствовано из Древнеславянской редакции (см. табл. 1).

Таблица 1. Сербская редакция Кормчей как источник деяний собора 1273 г.

35 [Срезневский, 1897, с. 79].

36 [РИБ, т. 6, стб. 85].

37 РНБ, F.п.II.1, л. 91 об. – 92.

38 ГИМ, Син. 132, л. 119 об.

39 [РИБ, т. 6, стб. 87].

Однако изучение цитат из церковных правил показывает, что в распоряжении собора была также Первоначальная русская редакция Кормчей, содержавшая соединенные тексты Древнеславянской и Сербской редакций. На это указывают цитаты из тех правил, которые вошли в русскую редакцию из Древнеславянской: правило 4 Всел. 6 в первой статье собора 1273 г., правило 1 Всел. 18 в четвертой статье и правило Ап. 42 в пятой статье (см. табл. 2).

Таблица 2. Первоначальная русская редакция Кормчей как источник деяний собора 1273 г.

40 РНБ, F.п.II.1, л. 92 об.

41 ГИМ, Чуд. 4, л. 71.

42 [РИБ, т. 6, стб. 90].

43 РНБ, F.п.II.1, л. 58 об.

44 ГИМ, Син. 132, л. 66.

45 [РИБ, т. 6, стб. 96–97].

46 РНБ, F.п.II.1, л. 43.

47 ГИМ, Син. 132, л. 41 об.

48 [РИБ, т. 6, стб. 97].

Это доказывает, что ко времени проведения собора значительная работа по формированию новой Кормчей книги уже была проделана, а кроме того, свидетельствует об уникальной ситуации для истории Русской церкви, когда съехавшиеся во Владимир архиереи включили свои решения в основной состав канонического компендиума наравне с постановлениями вселенских и поместных соборов [Korogodina, 2024]. В дальнейшем постановления русских архиереев не включались в Кормчую, и лишь в отдельных списках присоединялись после основного текста, в виде конвоя.

Судьба правил Константинопольского синода: Византия и Русь

В Константинополе епископ Феогност предстал перед постоянно действующим синодом, называемым σύνοδος ἐνδημοῦσα, заседания которого носили регулярный характер. На заседании присутствовал Константинопольский патриарх Иоанн XI Векк и семь епископов, пребывавших в тот момент в столице. Нет оснований предполагать, что ради Сарайского епископа было собрано заседание в особом составе или вне очереди; однако каким бы рутинным оно ни было с точки зрения греков, для русской делегации долгая беседа с патриархом и синодом являлась исключительным событием. Недаром в русских памятниках заседание именовалось исключительно «собором» – подобно вселенским и поместным, принимавшим ключевые решения о судьбе православия и строении церкви.

Заседание синода состоялось 12 августа 1276 г. в кельях святого Феофилакта [Laurent, 1971, р. 213–215, No. 1427]. В то время синод был почти исключительно занят переговорами об унии с Римом. Об этом красноречиво говорят акты Константинопольского патриархата: за время патриаршества Иосифа I Галесиота (1266–1275) и Иоанна XI Векка (1275–1282) из патриаршей канцелярии выходили в основном акты, касающиеся унии [Ibid., No. 1384, 1385, 1398, 1401, 1404, 1406, 1407, 1409, 1410, 1413, 1425, 1428–1436, 1439, 1444, 1446, 1447, 1449, 1450], с редкими вкраплениями иных документов. Большинство заседаний, не связанных с унией, было посвящено тяжбам из-за имущества или церковного подчинения различных монастырей [Ibid., No. 1387, 1388, 1390, 1393, 1394, 1396, 1397, 1403, 1411, 1412, 1417–1423] или разбирательству жалоб клириков из отдаленных епархий друг на друга [Ibid., No. 1440]. Заседание, на котором епископ Сарайский Феогност представил свои вопросы, было единственным, рассматривавшим литургические и канонические проблемы, не связанные с унией, сиюминутными конфликтами или столкновением интересов.

Ответы, данные Константинопольским синодом, отражали практику восточных архиереев, но не были подкреплены ссылками на авторитетные постановления. Этим они разительно отличаются от аналогичных ответов, данных в 1273 г. собором русских епископов. Надо полагать, что в обоих случаях на стиль ответов повлияли события последних лет: митрополит Киевский Кирилл и его помощники на протяжении долгого времени занимались редактированием Кормчей книги, буквально по фразам составляя