Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов Страница 11

Чтобы и ценностный, и технологический разрывы не разбросали поколения в разные стороны, нам действительно нужно одновременно с пространством различий и пространство сходств. Когда вы говорите о своем ребенке: «Он мне подобен, он во многом принимает то, что я делаю, и разделяет многое из того, о чем я мечтаю, но сегодня он у меня бесподобен!», вы тем самым подчеркиваете, что он вас удивил, что он пошел своим путем и преподносит вам сюрпризы.

В этом мире мы любим подобных за бесподобность. И любим не за что-то, а просто так.

● 

У всех ощущения «детскости» разные. И все же вы говорите своей любимой: «Дитя мое…» – и при этом смотрите на ее седые волосы. И для вас она все равно как дитя. В каждом из нас не перестает жить ребенок, и мы радуемся этой детскости друг в друге.

У ребенка меньше стереотипов и больше чувствительности к разнообразию жизни. Поэтому я внутренне трагедийно огорчаюсь, когда говорят, что детство – это подготовка к взрослой жизни. Нет, детство – это сама жизнь. Жизнь, которая не кончается никогда.

Поэтому мы не только родом из детства (традиционная формулировка), но мы остаемся в детстве и видим его ценность и важность для развития.

Это одна из причин, почему Януш Корчак, гений на все времена, написал книжку «Когда я снова стану маленьким». Это одна из причин, почему так здорово было в детстве и так не хочется, даже когда тебе за 70, признавать свое чувство взрослости.

Хотя за этим порой кроется мечта о том, что рядом с тобой есть родители, которые не просто отвечают за тебя, а любят тебя так, как не любил тебя никто. Слово «родители» в данном случае я употребляю в символическом смысле. Родители, друзья, учителя, значимые другие. Когда они видят в тебе ребенка и принимают в тебе его, их общение с тобой складывается совершенно другим узором, оно по-иному «вышивается».

Если детство живет в наших душах, то этого, поверьте, уже достаточно для любви… Достаточно, если вы – из культуры достоинства.

И поэтому стоит сердцем перечитывать слова эпиграфа к этой главе – из поэмы Александра Галича, вложенные им в уста Януша Корчака. Пусть даже в нашей действительности, увы, до сих пор как парадокс чудака звучат и подлинные слова из дневника Януша Корчака: «Я никому не желаю зла, не умею, просто не знаю, как это делается».

● 

«Вы говорите о значимости голоса детства, о том, что этот голос плохо слышен, да посмотрите вокруг: у большей части населения – непрерывный приступ инфантилизма, сплошные детские комплексы».

Пожалуй, именно так: вместо голоса детства – голоса детских комплексов; того, что не прожито или дурно прожито в детстве.

Инфантильность – тяжелая болезнь нашего общества (и с ней связаны многие аспекты агрессивности, в том числе и агрессивность в отношении детей). С инфантильностью напрямую связан феномен схлопывания перспектив. Даже появился такой термин «перспективоцид»: то есть то, что убивает перспективы, по аналогии с суицидом.

Что такое инфантильность? Это бегство от принятия решения, бегство от ответственности. Ребенок говорит: «Ну к чему вы меня призываете, что вы от меня хотите? Я не могу, я еще маленький».

Да, именно такие внутренние ответы на вызовы жизни склонна давать значительная часть взрослого населения нашей страны. Люди «впадают в детство», потому что их детство вдруг оказывается во многом пустым, провальным, не позволяющим на себя опереться, но тянущим свалиться в детскую беспомощность, спрятаться в то или иное полуутробное состояние, как в норку.

● 

Трудно быть человеком. Достоевский когда-то бросил точную фразу: «Сделаться человеком нельзя разом, надо выделаться в человека». Подозреваю, что призывы «искать свое "я"» довольно бессмысленны. «Я» невозможно найти. Скорее, его можно конструировать, постараться им «сделаться».

Только человек знает в этом мире, что он осужден уже при рождении и что он рано или поздно уйдет из этого мира. Мужество – это ведь уже сама жизнь с подобным чувством.

Все умирает на земле и в море,

Но человек суровей осужден:

Он должен знать о смертном приговоре,

Подписанном, когда он был рожден.

Но, сознавая жизни быстротечность,

Он так живет – наперекор всему, —

Как будто жить рассчитывает вечность

И этот мир принадлежит ему.

Эти слова великого поэта и архитектора многих миров детства Самуила Маршака относятся ко всем нам – людям, которые непредсказуемы и плохо адаптивны.

Мужество такого рода дает личности возможность испытывать радость от того, что мир существует. Вам это покажется банальностью, но, когда ты идешь по миру и видишь зелень, облака, когда ты видишь, что река все-таки течет, а ты стоишь на земле, в этот момент ты и живешь. Красота в том, что я не знаю, буду ли я завтра существовать. Красоту этой ситуации можешь понять, когда к тебе приходят и говорят: «Ты умрешь через три месяца». Мне такое сказали в июне 2011 года. А я ответил: «Этого не может быть». Почему? Потому что я не дописал книгу. Это была не бравада, мне дико хотелось ее дописать. И вот прошло уже сколько-то лет, совокупность которых я назвал феноменом Прирученной Смерти. Возможность творить мир при участии этой странной дамы. Это, мне кажется, удается, если каждый день, каждый час ты решаешь задачи со смыслом.

Что помогает, что может помогать каждому из нас? Нужно продолжать делать свое дело еще более рьяно, еще более энергично. Особенно если наше дело – это дело взращивания человечности.

И в этом плане полное ощущение, что возможен свет и что свет в нас. Нам не надо искать луч света в темном царстве. Нам надо лучиться самим.

● 

Тематика второй части, возможно, покажется странной для книги, обращенной к обсуждению основ самостояния личности в современном мире и к перспективам образования.

Но мы начнем движение к главным темам книги с неожиданной стороны – с рассмотрения эволюции биологических оснований жизни, двигаясь далее к закономерностям эволюции социальной.

ЧАСТЬ II

Маршруты эволюции

преадаптация к неопределенности в живых системах

ГЛАВА 6[1]

Эволюция: восхождение к неповторимости личности

Человек, как это ни банально прозвучит, – прежде всего живое существо. При нашем эволюционном снобизме не следует все же