Первая война Гитлера - Томас Вебер Страница 92

Эрлангера, который служил в 6‑й роте во время войны, заявлял, что в годы Веймарской республики у его отца не было никаких проблем, когда во время путешествий на поезде он молился при помощи ручных "тефиллин" (еврейские молитвенные свитки), обёрнутых вокруг его рук. Он вспоминает в своих мемуарах, что отношения между евреями и неевреями в Ихенхаузене были дружелюбными, когда он рос там в послевоенной Германии:

Я не могу припомнить каких-либо неподходящих или антисемитских замечаний, или даже инцидентов другого рода… Когда бы ни происходили [христианские] процессии, мы наблюдали и вели себя уважительно. Мы, дети, очень уважительно здоровались с католическим священником Зинцем и были горды, когда нам разрешалось пожать ему руку. Я также должен отметить, что во время службы перед Днём Искупления христианские мужчины, женщины и дети сидели на галерее синагоги и слушали… 1‑го января наш раввин приходил к отцу Зинцу пожелать ему счастливого Нового года. Священник также приходил пожелать нашему раввину всего хорошего на наш Новый год. Если коротко, большинство людей в Ихенхаузене уважали нас, а мы уважали их. Мы были немцами, но могли жить нашей иудейской жизнью. Только с появлением Гитлера и "захватом им власти" всё это изменилось.

Расизм и антисемитизм в Мюнхене также были ограничены незначительным, но чрезвычайно крикливым меньшинством. В действительности рядом с расистскими антисемитскими инсинуациями на Терезиенштрассе в ответ появились другие листки бумаги: "Не евреев, но военных спекулянтов и партии Отечества следует обвинять в нашем несчастье. Это они в действительности предатели Отечества. (Смотри разоблачения Эрцбергера) … Расистская ненависть – это идиотизм. … Ваша мегаломания была крахом Германии". Даже Генрих Гиммлер, который в то время был студентом в техническом университете Мюнхена, не был ещё расистским антисемитом во время революционного и послереволюционного периода.

***

В то время как число ветеранов 16‑го полка, присоединившихся к радикальным правым в начале 1919 года, было небольшим, количество присоединившихся к крайне левым было ещё меньше. Так же, как сегодня невозможно полностью приподнять туман истории над вовлечением ветеранов во Freikorps, одинаково трудно установить, сколько людей из полка Листа служили революционному правительству весной 1919 года. Однако, число ветеранов, поддерживавших революционное правительство, было очень небольшим, что уверенно показывают как результаты выборов в Солдатские Советы среди людей 16‑го полка в конце 1918 года, так и результаты баварских и национальных выборов в январе. Тем не менее мы знаем с определенностью, по крайней мере относительно одного ветерана, служившего революционному режиму. Он был бывшим членом вспомогательного персонала полкового штаба. Этот человек был не кто иной, как ефрейтор Гитлер.

Возможно, что это удивительно, но вернувшись в Мюнхен, Гитлер никак не действовал в соответствии со своими позднейшими убеждениями. В действительности его действия на протяжении пяти месяцев после возвращения в Баварию не показывают вовсе никакой последовательности. Они полны противоречий и показывают глубоко дезориентированного человека без ясного душевного компаса, который провёл бы его через послевоенный мир. Гитлер, который в скрупулёзных деталях описал в Mein Kampf все другие периоды своей жизни, на большой скорости проскочил первые пять месяцев после своего возвращения в Баварию, включая период времени Баварской Советской республики, как если бы он что-то скрывал – а у него было много, что скрывать.

Весной 1919 года как солдат, находившийся в Мюнхене, Гитлер служил правительству, которое он позже будет описывать в Mein Kampf как предательское, преступное и еврейское. И он не держался в тени. Вскоре он был избран в Солдатский Совет своей воинской части, запасного батальона 2‑го пехотного полка, и был расквартирован в военных казармах в Обервизенфельд, рядом с тем местом, где сегодня стоит Олимпийский стадион Мюнхена. Менее достоверно на сохранившейся плёнке похорон Айснера мы видим Гитлера с несколькими людьми из его воинской части, идущими за гробом Айснера на похоронах баварского вождя. Мы ясно видим Гитлера с двумя нарукавными повязками: одна чёрная в знак траура по смерти Айснера и другая красная, цвета социалистической революции. Подобным образом Гитлер появляется на одной из фотографий Генриха Хофмана похоронной процессии Айснера, снятой незадолго до произнесения траурной речи в его честь: "Курт Айснер, еврей, был пророком, непреклонно сражавшимся с малодушными и презренными, потому что он не только любил человечество, но и верил в него…" В то время как Гитлер мог легко вступить в общество Туле, которое было вдохновителем убийства Айснера, и в котором было много будущих национал-социалистических вождей, как например Альфред Розенберг, Рудольф Гесс, или Ганс Франк, Гитлер выбрал публично показать свою поддержку Айснеру.

Даже через два дня после провозглашения Советской республики Гитлер снова участвовал в выборах, когда новый режим провёл выборы среди солдатских советов Мюнхена, чтобы обеспечить поддержку Советской республики воинскими частями Мюнхена. Теперь Гитлер был избран заместителем представителя батальона и оставался на этом посту всё время существования Советской республики. Его задачей было обеспечение связи с отделом пропаганды нового социалистического правительства.

Все объяснения, что обычно приводятся для придания смысла поведению Гитлера в этот период, – от предположения, что Гитлер был в то время социалистом, до довода, что он просто искусно скрывал свою истинную суть и в действительности был представителем пангерманских националистических контрреволюционеров, – не являются удовлетвори-тельными.

Если он действительно был убеждённым пангерманским антисоциалистом, антисемитом и гипернационалистом и лишь тайно сотрудничал с новым режимом, чтобы увести людей вокруг себя от коммунизма и социал-демократии, то почему он не вступил во Freikorps вместе со своими товарищами до поражения Советской республики. Более того, Эрнст Шмидт был демобилизован в дни Советской республики, что ясно показывает, что Гитлер мог покинуть свой пост, если бы хотел этого. Отто Штрассер, нацистский вождь, на самом деле позже, когда порвал с Гитлером, задавал вопрос, почему Гитлер, как он, не вступил в войска, положившие конец Советской республике: "Где был Гитлер в тот день? В каком углу Мюнхена прятался солдат, он, который должен был сражаться в наших рядах?" Если Гитлер действительно скрывал свои истинные убеждения и был предводителем всех контрреволюционных людей в части, которые также скрывались, то почему никто из этих людей не сделал заявления в этом отношении, когда Гитлер стал знаменитым? Если Гитлер действительно старался подорвать революцию, оставаясь на своём посту, почему он не стал хвалиться этим в Mein Kampf, а вместо того хранил молчание об этом времени? Между тем, если он действительно был после войны социалистом, как нам увидеть смысл в его антисоциалистических высказываниях во время войны (о чём существуют современные источники, по крайней мере, для 1915 года)? Как нам