Первая война Гитлера - Томас Вебер Страница 91

смертной казни сдать всё оружие. Когда стало ясно, что Freikorps останется в Перлахе только на несколько часов, жена Хелла стала беспокоиться и подступила к Лютцову со своим страхом репрессий коммунистов после убытия Freikorps. Лютцов сказал ей не беспокоиться, заверив, что он и его люди будут рядом на расстоянии телефонного звонка. За три дня, последовавших за отбытием Freikorps, Хелл и другие "белые" в Перлахе получили несколько угроз за помощь добровольческому корпусу Лютцов. Были также сообщения о деятельности "Красной Армии", основанные на факте или на выдумке, – почти невозможно различить. Эти сообщения включали заявления, что поджигались фермы и что в лесу рядом с Перлахом проводились тайные собрания "Красной Армии". Имя Хелла также появлялось в списке местных высокопоставленных лиц, вероятно, составленном коммунистами как список возможных заложников. Из паранойи или нет, Хелл и его жена к 4 мая боялись за свои жизни. Так что жена Хелла воспользовалась предложением Лютцова позвонить ему при необходимости. Результатом этого судьбоносного телефонного звонка было то, что спустя несколько часов подразделение добровольческого корпуса "Лютцов" арестовало пятнадцать предполагаемых коммунистических революционеров. Когда командовавший арестами офицер проверил имена арестованных людей в поздние часы 4‑го мая, Хелл сказал ему: "Без угрызений совести просто поставьте их к стенке". Когда офицер покидал дом Хелла, то сказал ему, что арестованные живыми не вернутся. Пятнадцать человек забрали в Мюнхен, где на следующее утро их расстреляли во внутреннем дворе одной из самых знаменитых пивных Мюнхена, Хофбройкеллер.

Для людей среди ветеранов полка Гитлера, таких, как Хелл, не война, но скорее опыт недолго жившей Советской республики был основополагающим событием их жизней. Если мы поверим опубликованной в середине 1920‑х в главной газете социал-демократов Vorwarts, реакция Роберта Хелла на Советскую республику был типичной для огромной части общества Баварии. Для газеты Хелл был воплощением всего, что пошло не так во время революционного периода. Наследие недолго прожившей Мюнхенской Советской республики станет трагическим для Баварии, поскольку это помогло успеху радикальных правых и подорвало социал-демократов. Долгое время существовало табу на обсуждение той степени, до которой отношение немцев к национал-социализму и другим радикальным правым движениям главным образом определялось антибольшевизмом и опытом радикальных социалистических революций в Центральной и Восточной Европе, чтобы историки не старались извинить "обычных" немцев за их поддержку Третьего Рейха и не пытались обеспечить оправдание преступлений национал-социалистической Германии.

Примирим участников горячих дебатов 1980‑х (Historikerstreif – спор историков) на тему связи между коммунизмом и национал-социализмом, чтобы позволить наиболее важному в роли антибольшевизма в подъёме нацизма просто войти в сознание "обычных" немцев, а не оправдать их поведение. Равным образом это не приравнивает насилие большевиков с Холокостом или игнорирует собственное насилие Freikorps после войны. Объяснить – не означает оправдать; сопереживать не значит симпатизировать. Хотя существование Мюнхенской Советской республики было conditio sine qua non[18] для растущей приемлемости протофашистских групп в Мюнхене весной 1919 года, это не снимает какую-либо ответственность за последующие события с праворадикальных групп и их сторонников.

По своему происхождению национал-социализм и фашизм интеллектуально не были ни ответом на большевизм, ни продуктом Первой мировой войны. Однако вовлечение праворадикальных и фашистских политических групп в подавление большевизма в Баварии принесло увеличение легальности, но не масштабной прямой поддержки их политических целей для групп, которые прежде были на окраинах политического спектра. Другими словами, Советская республика позволила праворадикальным группам стать серьёзной политической силой до той степени, насколько люди воспринимали их как оплот против коммунизма, в то же время не обязательно вглядываясь слишком пристально в то, каковы были настоящие политические цели фашизма. Безусловно, это умеренное правительство распорядилось устранить Советскую республику. Однако после краха коммунистического режима паранойя радикальных правых по отношению к большевизму, по меньшей мере, по видимости, представлялась менее безумной. Более того, увеличивающееся число баварцев, которые никогда не голосовали на свободных выборах за праворадикальные партии, начали, по меньшей мере уважать гипернационалистические группы как защитников Баварии от социализма и большевиков, даже если они не были согласны со всем в политике протофашистских групп. Так что вследствие легальности Советской республики возрастающее число баварцев начнут рассматривать праворадикальные группы как надёжный инструмент, или, можно сказать, как полезных идиотов для продвижения своих собственных политических идей, даже если они не поддерживали активно суть идеологии этих групп. С перспективы 1920‑х опыт Баварской Советской республики и большевизма в России был реальным (даже если вероятность большевистского переворота в Германии была весьма незначительной, в самом лучшем случае), в то время как ужасы Третьего Рейха всё ещё были далеко в будущем. Страх большевизма перешёл в паранойю и закрыл глаза многим баварцам на насилие радикальных правых.

Радикальный антисемитизм также увидел теперь резкий рост, поскольку крайне правые изображали правительство Айснера, Совет Никиша и Баварскую Советскую республику как еврейскую уловку, что делал легче факт, что Айснер и большинство выдающихся лидеров Советской республики были еврейского происхождения. Однако иронично то, что две из трёх партий Веймарской коалиции и мирной резолюции рейхстага были традиционными политическими домами германских евреев, а не групп, поддерживавших Советскую республику. Более того, одним из "белых" заложников, расстрелянных "Красной Армией", был еврей. И всё же в националистическом сознании всё большего числа баварцев – и увеличивающегося числа жителей Восточной и Центральной Европы примерно в это же время – большевики и евреи стали равнозначными понятиями. Например, на Терезиенштрассе, недалеко от того места, где Гитлер жил до войны, в июле 1919 к стенам домов были прикреплены куски бумаги размером с визитную карточку, на которых были слова: "Расовый позор! Женщины Германии, опасайтесь евреев! Они будут обращаться с вами как с предметом потребления и осквернят вашу кровь!! Вы хотите иметь еврейских детей?"

Всё же в сравнении с распадавшимися частями бывшей царской империи – где во время революционного периода и последовавшей гражданской войны было убито более 150 000 евреев, в послевоенной Германии произошло относительно мало случаев физического насилия по отношению к евреям. В то время, как множество фермеров в сельской местности Южной Баварии начали жаловаться на еврейских мошенников и спекулянтов во время революционного и послереволюционного периода, они также были склонны исключать из такой критики местных евреев в их собственных общинах. Расовый антисемитизм в то же время почти отсутствовал в сельской местности Южной Баварии, равно как и сельское население не возлагало вину за проигранную войну на евреев. Несмотря на своё членство в антикоммунистической милиции в 1919 году, Ганс Остермюнхнер продолжал поддерживать хорошие деловые отношения с местными еврейским торговцами скотом на протяжении 1920‑х. Арнольд Эрлангер, сын Леви