Опасная граница - Томас Дж. Барфилд Страница 69

Когда Гао-цзу вступил на престол, он [Шиби-каган, Дуги] получил бесчисленное множество подарков. Шиби, злоупотребляя своими заслугами, становился все более и более наглым, постоянно направляя в Чанъань посланников, большинство из которых держали себя очень высокомерно. Гао-цзу вел себя всегда с исключительным терпением, поскольку положение Китая было неустойчивым[187].

Дуги умер в 619 г., и на престол вступил его брат Сылифу (Чуло-каган). В Тан был официально объявлен траур, и в качестве погребального дара в степь было отправлено 30 000 кусков шелка. Сылифу умер на следующий год, и престол занял его брат Хэли-каган. Во время правления Хэли тюрки стали вести себя более агрессивно и их набеги на границу стали более частыми и масштабными. За 75 лет, предшествовавших правлению Хэли, в исторических хрониках упоминалось около двух дюжин набегов, а за первые 10 лет его правления таких нападений стало в три раза больше[188]. Однако в 630 г. все тюрки покорились династии Тан, а Хэли-каган был захвачен в плен. Такая быстрая смена власти явилась результатом возобновившихся разногласий по поводу наследования престола среди тюрков, а также исключительно продуктивной внешней политики, проводимой Ли Ши-минем.

Постоянные набеги тюрков под предводительством Хэли вынудили Тан содержать многочисленную императорскую армию даже после того, как Китай был объединен. Со своей стороны, Хэли применял классический вариант стратегии внешней границы. Он организовывал бесчисленные нападения с целью грабежа, уничтожал китайские армии, которые рисковали подходить слишком близко к границе степи, и избегал сражения с хорошо организованным и сильным противником. Его конечная цель была, несомненно, той же, что и у предшествовавших каганов и шаньюев, а именно: заключение с Тан мирного договора для получения субсидий и развития торговли (как в эпоху Чжоу и Ци), обеспечивавших его деда с братьями. У него было достаточно военных сил для достижения этой цели, но, как и прежде, даже если тюрки находились на вершине своего могущества, их превосходство неизменно рушилось из-за борьбы за престол. Дело усугублялось тем, что новый китайский император Ли Ши-минь хорошо разбирался в нюансах политической жизни степи и в конце концов оказался способен манипулировать тюрками в интересах Китая. В частности, он осознавал важность личного руководства кочевниками, что было чуждо большинству китайских императоров, которые редко показывались на глаза, предпочитая уединяться за стенами дворца.

Тюркское государство оказалось слабее, чем его считали — в связи с раздорами, вспыхнувшими после смерти Дуги. В соответствии с традицией наследования по боковой линии два младших брата Дуги имели полные права на престол, однако его сын Шибоби также мог рассчитывать на получение каганского титула как совершеннолетний представитель старшей генеалогической линии. Тюрки никогда не могли прийти к согласию относительно того, кто имел больше прав унаследовать престол — сыновья или братья. Требования Шибоби были частично признаны, и он получил титул Тули-кагана, после чего стал править племенами на юго-востоке Монголии. Такой способ решения проблемы был традиционным, но при этом Хэли не дал никому из прочих претендентов звание выше шада и смог централизовать власть в гораздо большей степени, чем его предшественники.

Большое число набегов на Китай со стороны Хэли возможно было вызвано необходимостью консолидации власти в степи. Успешные набеги приносили добычу племенным лидерам империи и занимали их войной с внешним врагом. Попытки Тан пресечь тюркские набеги поначалу оказались безуспешными, несмотря на наличие опытных военачальников и закаленных войск. В 622 г., после получения сообщений о разразившемся в степи голоде, танские войска начали наступление на север, но были разбиты тюрками, которые впоследствии стали производить еще более глубокие набеги на территорию Китая.

Успешно противостоять тюркам Танская династия смогла только при Ли Ши-мине, который знал наиболее уязвимые стороны кочевников. Его тактической целью было вынудить тюрков отступать. Он утверждал, что, если предоставить тюрков самим себе, они уничтожат друг друга во внутренних распрях. В соответствии с традициями иноземных династий, предшествовавших Тан, Ли Ши-минь в совершенстве овладел искусством политической игры в степи. При этом он обнаружил глубокие знания степных традиций и культуры. То, как он использовал личную харизму, интриги, знание обычаев кочевников и военную тактику, доказывает, что ему было под силу стать естественным властителем двух совершенно разных миров — китайской империи и конных кочевников-скотоводов. В 624 г. тюрки вторглись в район Чанъани и посеяли панику в танских войсках. Ли Ши-минь оставил основные силы и с сотней человек выдвинулся вперед, чтобы вызвать Хэли на личный поединок. Когда тот отказался, он вызвал на дуэль Шибоби. Последний тоже отказался. Тогда Ли Ши-минь в одиночку двинулся к линиям тюркских войск. Это убедило подозрительного Хэли, что его соперник Шибоби заключил с китайцами сделку, и он согласился на переговоры. После этого Ли Ши-минь «послал опытных интриганов к Тули, который обрадовался и принял его сторону, выразив нежелание воевать. Дядя и племянник, таким образом, оказались обманутыми, а Хэли не мог больше воевать, даже если бы хотел…»[189].

Неспособность тюрков вести боевые действия не следует, однако, преувеличивать, поскольку после начала переговоров Тан была вынуждена выплатить крупную сумму денег, чтобы кочевники вернулись в степи.

В 626 г. тюрки вновь атаковали район Чанъани сразу после того, как Ли Ши-минь сместил своего отца и стал императором. Советники уговаривали Ли Ши-миня укрыться за стенами города, поскольку считали, что у него слишком мало войск для победы над тюрками в открытом бою. Ли Ши-минь не последовал этому совету и в сопровождении всего лишь шести конников

выскочил из ворот Сюань-у, приблизился к реке Вэй и через реку стал упрекать кагана в нарушении договора. Старейшины, увидев императора, ужаснулись и все слезли со своих коней, чтобы приветствовать его. Неожиданно подошла китайская армия с гордо развернутыми знаменами, ее облаченные в доспехи воины двигались безмолвными и величественными рядами. Разбойники оцепенели. Хэли и император опустили поводья, делая знак своим войскам отойти назад. Сяо Юй, стоя на коленях перед лошадью императора, увещевал его не относиться с таким презрением к врагам. Император ответил: «Я хорошо обдумал все это; такого рода вещи недоступны для твоего понимания. Сейчас тюрки, собрав по своим землям мужчин для нападения на нас, думают, что после недавней смуты мы не можем управлять армией. Если бы я укрылся в городе, они ограбили бы всю округу. Поэтому я вышел один, чтобы показать, что мы их не боимся, и показал им войска,