О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь Страница 46

Такая реабилитация человека характерна для культа разума во времена классической эпохи: это средство, изобретенное после потери невинности, способствует возвышению человека над неразумным животным или над язычником, не знающим Бога. Путешественники, информирующие нас о наготе женщин в племенах дикарей, также сообщают о строгом покрове у мусульманок. Поэтому не может быть и речи о том, чтобы заходить слишком далеко в вопросах, касающихся культурного превосходства людей, носящих одежду. «Разумеется, у неверующих женщин мы тоже можем замечать какие-то признаки стыдливости, но в ней тем не менее больше недостатков, чем совершенств, и в поведении таких женщин всегда много распутства», — пишет Франсуа де Гренай в книге «Женская библиотека» в 1640 году. На них покрывала? Это просто кокетство. Они верны? Разумеется, они грешат в мыслях, потому что только закон природы запрещает им соблазн. Они не обладают совершенством, и та малая добродетель, которую они проявляют, запятнана злом.

Недостаток материального покрова укрепляет веру в покров стыдливости, который Средневековье приписывало лишь редким святым, а теперь он считается уделом всех женщин. Рассуждения о ненужных законах вызывают живой интерес к этой теме. Один из этих законов, опубликованный в 1577 году, противопоставляет «истинные украшения женщин — скромность и стыдливость — кольцам и драгоценностям, которые не могут сделать ее целомудренней». Об этом можно прочитать у Иерозма де Шатийона в работе «Краткий и полезный трактат о нескромности и излишествах в одежде». Разумеется, речь идет не о том, чтобы запретить слепое и неумеренное следование моде, а о том, что надо уметь находить золотую середину, и покров стыдливости играет в этом большую роль.

Подобная эволюция взглядов возникла впервые у пастора Дано в его «Трактате о христианском приличии и одежде»: для протестанта реформа идей непременно сопровождается реформой нравов. Долг настоящего христианина — «осуждать порок, стремиться служить свету чистоты для других людей». Не является ли лицемерием говорить о реформе, не меняя при этом своих «прежних привычек к роскоши, расточительству, вольности»? Пьер Перез, который переписал работу Дано в 1654 году (его книга называется «Трактат о христианском приличии и одежде христиан в согласии со словом Божьим»), демонстрирует религиозную осмотрительность: он намеревается теперь уже не «реформировать», а «корректировать» женскую нравственность. Он объединяет идею своей модели с католической правоверностью, подчеркивая роль первородного греха. И если, например, Дано говорит о необходимости наиболее тщательно укрывать самые срамные места, Перез добавляет, что подобает прятать то, что стало постыдным из-за греха.

И тот и другой признают, что одежда играет определенную социальную роль. Петр и Павел запретили женщинам носить жемчуг и драгоценные камни, но в этом запрете нужно видеть призыв к женщинам одеться в добрые дела и добродетели, «страх, стыд, скромность, целомудрие». Покров стыдливости не является ни исключительной одеждой, ни украшением: согласно идеям обоих авторов, не следует забывать о ней под тем предлогом, что на нас надеты драгоценности.

Классическая эпоха эпизодически расширяет понятие этой нематериальной пелены на стыдливую наготу, приписывая ее только женскому телу. Сезар де Рошфор, по-видимому, считает, что эта «последняя рубашка добродетели, которую мы никогда не снимаем с себя и которую мы не будем готовы переодеть ни в какой вид порока», является как мужским, так и женским качеством. Однако он признает, что у женщин существует «непостижимый инстинкт стыдливости», данный им от Бога. Об этом он пишет в своем «Общем и занимательном словаре». Согласно мнению святого отца Ле Мойна, высказанному им в книге «Женщины, скромность и приличие христианки», стыдливость для женщины — это «покрывало, которое она никогда не покупает, которое ей ничего не стоит. Оно рождается, растет и формируется вместе с ней. Ее волосы прорастают из-под этого покрывала, и оно остается на ее голове после того, как они выпадут. Оно с ней всегда и везде, при любых условиях и в любом возрасте». Женская нагота больше не является синонимом соблазна. Несмотря на эту переоценку стыдливости, новая теория остается женоненавистнической, потому что природной стыдливости женщины отвечает божественная скромность мужчины, он и только он получает вдохновение от Святого Духа.

Для поэта Стыдливость — это богиня, дочь Гебы, нимфа, которая раздает нектар на пиршествах богов. Споткнувшись однажды, она упала, ее платье задралось, и она, краснея от стыда, убежала. Позже ее находят с ребенком «результатом ее падения»: это Стыдливость, которую Любовь сразу же признает своим «роковым врагом». Большинство из богов с опаской относятся к малышке, ее воспитывают Диана и Минерва, но в дальнейшем она изгнана из Олимпа. Боясь оставаться на земле после окончания Золотого века, она находит прибежище в детских сердцах. В этой наивной до фальши легенде Диана развивает тему покрова в довольно оригинальной манере. Эта непроницаемая материя — одежда чрезмерно стыдливой девушки — возбуждает любопытство, тогда как порок в своей наготе внушает отвращение и сам по себе не опасен. Фальшивой притворной добродетели легче обмануть мужчин, чем это сделала бы куртизанка, потому что она вызывает у них неприятные чувства: «Часто для того, чтобы полюбить добродетель, достаточно показать неприкрытый порою». Покидая землю, Стыдливость предсказывает, что в будущем законы сохранятся, лишь высеченные в бронзе, а не в нравах:

«Женщины, едва одетые в такую Скромность, которую раньше посчитали бы возмутительной, не найдут ничего, что могло бы их удивить в пороке, кроме того, что его трудно скрыть, и скоро они задушат малейшие надоедливые правила приличия», — говорится в книге Шевалье де Нефвиль-Монтадора «Стыдливость, аллегорическая и нравственная история» (1739).

Уход с земли античной богини стыдливости и целомудрия Айдос соответствует в христианском учении, пронизанном идеей первородного греха, помутнению невидимой пелены стыдливости.

…и для этого избегайте оплошности

Эти безапелляционные заявления тем не менее противоречат действительности: нет, обнаженная женщина отнюдь не всегда укрыта естественной рубашкой, придающей ей стыдливость. Напротив, женская нагота шокирует все больше и больше. В 1741 году двадцатишестилетний маркиз Вовенарг, проходивший лечение на водах в Пломбьере, расценивал как признак болезни тот факт, что совместное купание обнаженных мужчин и женщин не производило на него никакого впечатления. «С тех пор, встречая человека, которого не трогает ничем не прикрашенная природа, я повторяю себе: “У него больной вкус”», — пишет Люк де Клапье, маркиз де Вовенарг в книге «Размышления и максимы».

Естественная стыдливость — это штамп, который уже ничему не соответствует в повседневной жизни.

В таком случае для чего она нужна? Может быть, как раз для того, чтобы создавать нарушения, вызывать чувство вины, демонстрировать неприличие. Так, Марию Магдалину сначала защищали против соблазна ее стыдливость — это «украшение»