О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь Страница 45

Такого же мнения придерживаются Дано в своем «Трактате о христианском приличии и одежде» (1580) и его плагиатор Пьер Перез в «Трактате о христианском приличии и одежде христиан в соответствии со словом Божьим» (1654). Они видят в одежде закон «естественного приличия», которое неведомо «дикарям другого полюса Земли» и которое некоторые европейцы забыли под влиянием «ошибочных идей». Здесь намек, как у Тевета, на еретиков-адамитов, против которых выступали католические теологи Европы. «Такие люди могут сказать себе, что приближаются скорее к животной природе и лишены общественного чувства только судом Божьим». Перез считает, что дикари ходят обнаженными лишь по причине жаркого климата. Необходимость превыше закона: так, московиты носят меховую одежду, тогда как бразильцы и дикари, «живущие в более благоприятном климате, ходят обнаженными или в легкой одежде».

Как могло случиться, что миф об «истинной стыдливости первородного греха» вновь завладел умами? На протяжении всего XVII века не подвергается сомнению библейская Книга Бытия: первородный грех затронул все человечество. Редкие исключения из общепринятых представлений, существовавшие в предшествующие века, изучены в работе Шанталь Грей «Первобытность и мифы о происхождении человека во Франции эпохи Просвещения» (1988).

В апокрифической книге, авторство которой приписывается Ездре, говорится об исчезнувших племенах (4 Ездр. 13:40–50). Их нагота — не признак первобытной невинности, она объясняется тем, что народы, обделенные Божественной милостью, не знают христианских норм стыдливости. Таким образом, возмутительная, с точки зрения христиан, нагота оправданна. Иезуиты, основавшие свой орден во времена Контрреформации, наряду с этим приравнивали американских индейцев к нищим в Европе — двойной объект их проповедей: вольность в поведении, соблазн, аморальность, отход от Бога были взаимосвязаны в их суждениях. Эти вопросы освещает Доминик Деландре в своей работе «Иезуит и дикарь».

В обществе, за редким исключением, царит согласие по этому вопросу. Мало кто разделяет идеи релятивизма Монтеня, согласно которому каждый считает варваром того, чьи обычаи отличаются от общепринятых. Однако его рассуждения, касающиеся вопроса стыдливости, не формализованы. После беседы с вождем индейского племени, которого привезли в Руан и который позволил себе сделать колкие замечания по поводу некоторых несправедливостей в Европе, ироническая ремарка Монтеня красноречиво свидетельствует о его чувствах: «Все это не так уж плохо. Но помилуйте, они не носят штанов!» Это слишком лаконичное и несколько туманное замечание, чтобы на него обратили сколь-нибудь значительное внимание, и век Людовика XIV быстро забыл его, тем более что «Опыты» Монтеня не переиздавались в период между 1669 и 1724 годом.

В знаменитом анекдоте о египетских женщинах говорится, что, когда их застают врасплох без паранджи, они укрывают лицо своей рубашкой, даже если при этом демонстрируют то, что христианская женщина прячет. Это отвечает традиции, предполагающей, что в других климатических условиях может существовать иная форма стыдливости, поэтому не стоит применять наши западные критерии ко всем случаям. Этот анекдот напоминает шутку, популярную во Франции XVII века, в которой говорилось о девушках, застигну ид врасплох в одних легких рубашках: чтобы спрятать от стыда свои лица, они натянули подолы рубашек на головы. Но если даже история о египетских женщинах и не вымышлена, то можно сказать, что она была совершенно неизвестна в то время: о ней впервые упоминает Бернар Ле Бовье де Фонтанель в своем юношеском романе «Республика философов», написанном в 1682 году, который был опубликован лишь в 1768-м. С той поры этот анекдот пользуется большой популярностью, демонстрируя относительность понятия стыдливости. Конечно, это похвальное заключение, но шутка слишком груба и примитивна, чтобы купиться на нее.

НЕИЗВЕСТНАЯ ЖЕНЩИНА

«Нет ничего более естественного для женщины, чем стыдливость», — пишет Пьер Лемуан в своей книге «Женщины, скромность и христианское приличие» (1656). Эта общеизвестная истина укоренилась в сознании людей классической эпохи так же крепко, как и во времена, предшествующие ей. Больше, чем когда-либо, стыдливость считается преимущественно женским качеством. Она «неотделима от женщины»: если вечером, раздеваясь, женщина сбрасывает ее, чтобы исполнить свой супружеский Долг, то утром она вновь «обретает ее вместе с одеждой», — говорится в книге Жака Шоссе «Трактат о совершенстве брака» (1635). Стыдливость — мать всех других достоинств, так как она дает целомудрие: «стыдливая женщина красива, прелестна, благородна, плодовита, нежна и исполнена всех добродетелей». Стыдливость перевешивает многие недостатки: «существуют замечательные качества, за которые можно простить людям многие недостатки, — это крайне выраженное чувство собственного достоинства у мужчин и стыдливость — у женщин», — пишет Анна-Тереза де Маржена де Курсель в книге «Советы матери своей дочери» (1747). По мнению Жана-Бенжамена де Лаборда, женщина, не обладающая этим качеством, пресна, как блюдо без соли. XVI–XIX века — это период, давший огромное количество свидетельств в пользу такой стыдливости, которая составляет сущность женственности. Без сомнения, это великая похвала полу, которому долгое время приписывалась похотливость, но эти восхваления не без подвоха: существует длинный список запретов, которым должна подчиняться целомудренная женщина.

Стыдливость прежде всего…

Естественная женская стыдливость не заменяет собой разом старую концепцию стыдливости, обретенной после потери первородной невинности, но философия классицизма постепенно откажется от этой идеи, доминировавшей в Средние века. Разумеется, христианская мысль еще основана на вере в блаженную наготу, в «платье первородной справедливости», которое мы вновь обретаем на короткий период во время крещения и, конечно, в раю. Стыдливость остается для христианина «наименьшим злом», а одежда — это следствие и печать первородного греха, как отмечает Тимоте Филалет в книге «Скромность христианских жен и дочерей в их одежде и внешнем облике» (1686).

Стыдливость, появившаяся вследствие утраты первородной невинности, отныне является законом природы, религии и разума. Она поддерживает в «состоянии виновности» достоинства, которые «человеческая природа» использовала в состоянии невинности, причем эта «разница для женщины очень унизительна», так как теперь она должна краснеть от того, чего раньше не стыдилась. Мятеж тела против духа привел к тому, что отныне люди несут на себе это «клеймо позора», которое необходимо прятать. Таким образом, человек сохраняет «власть, которую разум должен иметь над телом». Этот переход от поражения силы воли (которая больше не в состоянии владеть половыми органами) к триумфу разума (который осознал свою ошибку и стремится ее исправить) смягчает пессимизм святого Августина по поводу стыдливости. Отныне это качество подпитывает чувство превосходства западной цивилизации над другими. «Благодатная власть разума, которая характеризует человека и, главным образом, Христианина, ставит человека выше всех животных, а Христианина — выше всех остальных людей», — такую точку зрения высказывает Анри-Жозеф Дюлорен в работе «Философские записи, или Собрание сочинений по философии,