Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков Страница 35

Именно тот маршрут, которым они следовали сегодня как крестоносцы, от порта Авлона до Верхней Македонии, был не чем иным, как тем путeм, который они прошли ранее в качестве захватчиков. Обеспокоенность византийцев понятна, особенно если вспомнить о личности Боэмунда.

Преданный сын римской церкви, но с безграничными амбициями и совершенно лишенный угрызений совести, не вызывает сомнений (событие достаточно доказывает это), что в крестовом походе норманнский принц увидел лишь неожиданную возможность осуществить восточную мечту своих предков. Потому что Боэмунд действительно принадлежит к расе тех викингов, которые спустились в конце IX века с фьордов Норвегии, чтобы поселиться в Нормандии, и которые оттуда, когда-то крестившись и получив франкистию, снова отправились в приключение, чтобы завоевать благословенные берегa Неаполя и Сицилии. Здесь, вместе с ним, приключение, еще более чудесное, вернется к берегам Азии.

И какое богатство темперамента, какой проницательный ум служат этим амбициям! Эпический солдат, до сих пор кипящий пылом морских королей и, как и они, невероятно смелый, Боэмунд с первых же сражений покажет себя капитаном, полным идей, даже лучшим военным стратегом. К тому же этот великий норманн уже полон сицилийской хитрости. Обладая двойной итальянской и норманнской хитростью, он будет чувствовать себя так же непринужденно с византийскими дипломатами, как и со своим непобедимым мечом против турок.

Византийцы, увидев его прибытие в Константинополь, опасались, что он планирует серьезный удар по городу. Конечно, его далекие амбиции оставались безграничными, но он был слишком проницателен, чтобы скомпрометировать их, а вместе с ними и шансы, которые предлагал ему крестовый поход, с самого начала предаваясь безрассудной жестокости. Чего хотели византийцы? Протокол удовлетворения, заверения на пергаменте, клятвы верности? Он даст им много!

И как только он прибыл в Константинополь, ко всеобщему удивлению, в то время как верный Годфруа де Бульон так сильно сопротивлялся выплате дани, было замечено, что Боэмунд действовал без колебаний, немедленно соглашаясь на все формальности, обещания и требуемые обязательства, то сразу стал более византийцем, чем византийцы.

Что это была за клятва, при условии, что за эту цену, как теоретический вассал базилевса, он сможет отделить себе какое-то обширное княжество в Азии – например, в Антиохии?

В этой неожиданной роли византийцы, поначалу подозрительные и недоверчивые, увидели, как он справляется на их службе с другими крестоносцами, требуя для Алексия Комнина почтения вновь прибывших, в частности графа Тулузы Раймунда де Сен-Жиля, который только что, через северную Италию, Сербию и Македонию, присоединился в апреле 1097 г. к ставке крестоносцев перед Константинополем.

Раймунд де Сен-Жиль – довольно сложная личность. Уже во время крестового похода у него были верные поклонники и безжалостные недоброжелатели. Также этот страстный южанин с беспокойным, неровным характером, полным нервозности, с чередованием энтузиазма и уныния, романтических амбиций и внезапных отказов, перепадов настроения и окончательного упорства, он бросает вызов готовым определениям. Как о солдате, о нем будут судить по-разному, так как его поведение будет сильно отличаться от битвы к битве.

После того, как он очень хорошо себя вел во время Первого крестового похода, его сердце подведет его во время анатолийской кампании в 1101 году, и он побежит ночью, бросив свою армию, чего, конечно же, не сделали бы ни Годфруа де Бульон, ни Боэмунд. С другой стороны, после этой неудачи он будет вести себя достойно в Ливане, «самостоятельно осаждая Триполи». В чем нельзя сомневаться, так это в пылкости его веры и его преданности крестовому походу. Возможно, никто не приносил такой жертвы. Боэмунд и Годфруа собирались завоевать какое-то королевство. Уезжая, он рисковал потерять одно, это прекрасное королевство на юге Франции, находившееся в то время в полном развитии и которое он оставил на произвол судьбы своих соперников, графов Пуатье.

Эта преданность христианской идее переживет в Раймунде все разочарование и негодование. Когда Иерусалим будет освобожден и другой вместо него будет провозглашен его лидером, когда по крайней мере он сам сможет, если его желание будет хорошо выполнено, мирно вернуться в свой Лангедок, он откажется со стоицизмом и, разочаровавшись в плодах своего труда, он останется в Сирии, желая, как он скажет, оставаться крестоносцем до своей смерти «по примеру Христа, отказавшегося сойти с креста».

Верно, что в начале крестового похода его религиозный энтузиазм, возможно, сочетался с огромными временными надеждами.

Разве он не был первым бароном, с которым Урбан II поделился своими планами? Не мог ли он поэтому рассчитывать на какое-то превосходство среди других лордов? Но знаток людей, которым был Урбан II, oценив его рвение, несомненно, опасался, что первенство светского лидера затмит других баронов. Поэтому Раймунд не получил общего командования, к которому он стремился, а задача согласования взглядов различных армейских командиров была возложена Папой на духовного сановника, мудрого архиепископа Адемара де Монтейла.

Более того, у Раймунда хватило духа веры, чтобы не проявлять горечи. Напротив, католическая идея не имела более ревностного защитника. Когда по прибытии в Константинополь его, в свою очередь, пригласили отдать дань уважения и отказаться от своих возможных завоеваний перед Алексием Комнином, он категорически отказался. Его римская вера взбунтовалась, как и его гордость как французского барона: Святая Земля, однажды освобожденная по инициативе Урбана II, должна принадлежать папству, а не раскольничному суверену.

Единственная клятва, которую можно было получить от Рай-мунда, – это обещание уважать жизнь и имущество императора. Другие группы крестоносцев прибыли в Константинополь, особенно франкоязычные французы. Граф Юго де Вермандуа, брат короля Франции Филиппа I – великий владыка, ценивший великолепие императорского гостеприимства, с пользой вмешался в дела своих товарищей в пользу франко-византийского соглашения.

Но после того, как он очень хорошо себя вел при Антиохии, он утомился от походa и вернулся во Францию до взятия Иерусалима.

Граф Этьен де Блуа устанет от войны еще быстрее, но вскоре он исправит эту неудачу, вернувшись в Святую Землю, чтобы найти там гибель. Напротив, граф Нормандии Роберт Куртгёз, сын Вильгельма Завоевателя, и граф Фландрии Роберт II будут сопровождать экспедицию до конца, демонстрируя непрестанно сильнейшие военные качества.

Как мы видим, армия Крестового похода, состоящая из контингентов северной и южной Франции, фламандской Бельгии и валлонской Бельгии, Священной Империи и Нормандского королевства обеих Сицилий, была международной армией. В качестве общего имени крестоносцы приняли имя франки, придав этому слову значение, которое оно имело во времена единства Каролингов, когда Галлия, Германия и Италия сформировали единую империю под эгидой Римской церкви.

Пройдя через Малую Азию, крестоносцы в соответствии