Золотой Оклад или Живые Души. Книга чудес - Пётр Георгиевич Паламарчук Страница 28

Последние девять месяцев жизни первосвятитель провел в заточении. По словам летописцев, в подпол к нему «метали на неделю сноп овса и мало воды». О кончине его повествовали разно, но единственно точно, что она была мученическою,— кто говорил, что умер он «гладною смертью», кто «от зноя затхошася» или «удавлен был», либо «нужне умориша». Все это произошло 17 февраля 1612 года.

Изо всех его множественных сочинений — а он был и летописцем, создателем собственной хроники, и составителем житий и служб новым казанским чудотворцам Гурию и Варсонофию, автором переложения повести о Петре и Февронии муромских, слова на обретение мощей митрополита московского Алексия и множества отечестволюбивых посланий — Промысел Божий сохранил в подлиннике только повествование о явлении и чудесах иконы Казанской Богоматери. Как гласит сделанная скорописью семнадцатого века помета на нижнем поле рукописи, которая после семнадцатого года была изъята из синодальной библиотеки и покуда до поры находится на Красной площади в Историческом музее России, — привезена она была «к Москве из Казани, а писано в них рука Святейшего Ермогена, Патриарха Московского и всеа России, а писал те тетради в Казани Ермоген Митрополит тогда… как сия святыя чюдеса складывал, и писал своею рукою». На обороте же последнего листа позднейшая запись гласит: «Сия рукопись Святейшаго Гермогена, Патриарха Московскаго и всея России, прислана для хранения в Патриаршую библиотеку в 1851 году от Их Императорских Высочеств государей Великих Князей Николая Николаевича и Михаила Николаевича, коим она поднесена была в Нижнем Новгороде в 1850 году». «Где эта рукопись хранилась раньше и кто подарил ее князьям,— сетует современный историк,— неизвестно».

Тело святителя Ермогена погребено было в Чудовом монастыре; а при Патриархе Никоне в 1654 году его перенесли в Успенский собор Кремля. Спустя триста лет после подвига, 12 мая 1913 г. тщанием будущего новомученика — государя Николая II Патриарх был причтен к лику святых. Икона нового святого вместе с изображением Чудова монастыря, в подклете Михайло-Архангельского собора которого была освящена особая церковь его, как тогда говаривали, «во имя», выполненная кистью Васнецова, широко разошлась по Руси и другим странам окрест. А почитание установилось повсеместно и сразу, в прямой укор полуверующим членам тогдашнего Синода. Например, недавно появился в печати отрывок из писем очевидца первой годовщины прославления, пришедшего в подземный храм, когда одновременно и в Успенском соборе шла служба. В течение ее дважды благостил Иван Великий — единая колокольня для трех главных кремлевских храмов, вспоминал он; а при третьем звоне вся соборная площадь была освещена бенгальским огнем. «У Чудова все не умолкало и до самого Архангельского раздавалось громкое, многоголосное «Христос воскресе из мертвых»,— говорится в них далее — А в Успенском народное пение врывалось по временам с площади внутрь, когда открывали двери».

Мощи новопрославленного мученика были помещены у западной стены Успенского собора в исполненной царским мастером Сверчковым в 1624 году для Ризы Господней чеканной сени и заключены в серебряной раке. Их заплавили в воск и мастику, а посреди лба было сделано отверстие, окруженное золотою каймой. Они и поныне хранятся там; и в 1992-м впервые после более чем полувекового молчания четырнадцатый Патриарх Московский Алексий II отслужил над ними молебен в день памяти своего предшественника (о некотором приключении, случившемся в сей промежуток, я расскажу несколько попозднее).

Дух великого Патриарха не раз еще возникнет в нашем повествовании, так что нет смысла предварять его новые появления. Приведу только отзыв недруга — ибо, признаться, питаю пристрастие к доказательствам «от противного», ведь они свидетельствуют куда нагляднее, нежели чем восхваления родных и друзей. Это весьма выразительный кусок русского хронографа, именуемого «Иным сказанием», который тут лишь чуть-чуть ради лучшего уразумения подправлен на пошиб современного языка:

«В первое лето Василия царя возведен бысть на престол патриаршеский великой церкви Гермоген, иже бысть казанский митрополит. Бысть же словесен муж и хитроречив, но не сладкогласен, о божественных же словесех всегда упражняшеся и вся книги Ветхаго Завета и Новыя Благодати и уставы церковныя и правила законныя до конца извыче. А нравом груб й бывающим в запрещениях косен к разрешению, к злым же и благим не быстро распроэрителен, но ко льстивым паче и лукавым прилежал и слуховерствователен бысть. О нем некто рек: обо всем земнородном ум человеческий погрешителен и совращается злыми от доброго нрава; вот и сей муж прельщен был от людей змиеобразных, которые сшивали лесть, сплетая ее кознями, и доброе о царе Василии помышление обратили мятежным своим зловерством в ненависть словами лестными. Патриарх же имел к ним всем веру и потому всегда беседовал с царем Василием не благолепно, а строптиво, поскольку внутри себя имел принесенный наушниками огнь ненависти и коварство супостатов, но так, как следовало, не совещался отчелюбиво с государем. А мятежники, улучив свой час, сперва низвергли царский венец, а потом и святительскую красоту обесчестили поруганием. Когда же после царя Василия попала Москва в руки противника,тогда Патриарх пожелал выказать себя перед народом необоримым пастырем, но уже время и час были упущены, подобно как поздно плохо стоящему желать постоянства или миндалю во время зимы процвесть. Тогда он был виден как противник клятвопреступников и обличитель христианоборцев, но они немилостивыми руками своими взяли его и, словно птицу в клетке, уморили голодом; так в заключении он и скончался».

А уже после врага стоит чего-то и слово соратников, пусть весьма краткое —ибо еще современники назвали Гермогена «непоколебимым столпом», удерживающим на себе своды «великой палаты» — России.

16

Разумеется, по справедливости чередований после барственно-роскошного Троицкого-Кайнарджи следующим шел храм на дальнем северо-западном рубеже губернии, верстах эдак в тридцати аж за Клином — и, как честно признался его настоятель отец Владимир Скворцов, эта каменная постройки 1831 года Преображенская церковь слыла самым нищим приходом во всей епархии. Даже грибы, и те там не росли.

Уже по дороге туда нас поджидали корявые злоключения. То было как раз сей подлой порою, когда в полуопустошенную предшествующим временщиком страну вонзил свои налитые глазки в очках-лупах недоброй памяти чекист Андропов и, не умея иначе управить, затеял повальные обыски по улицам, в кино и даже банях с проверкою документов и выяснением, почему люди работу прогуливают (догадаться, что в том виновата сама служба, ему оказалось не под силу).

Слухи о подобных облавах