Биология в фокусе. Естественные отделения университетов Российской империи (1830–1900) - Екатерина Юрьевна Жарова Страница 25

Таким образом, в 1860–1880‑е гг. в университетах повсеместно появились практические занятия, однако они не были обязательными, что иногда приводило к некачественному их проведению некоторыми профессорами. Чаще всего это были представители старого поколения, привыкшие к сугубо лекционному методу. Большинство же профессоров просили расширить помещения лабораторий, чтобы позволить как можно большему числу студентов заниматься практически, ходатайствовали о получении средств на покупку оборудования и инструментов, что позволило создать уникальную базу для будущих занятий.

К введению нового университетского устава в 1884 г. курсовая система представляла собой сложившийся способ организации преподавания во всех российских университетах, за исключением Дерптского. Устав 1884 г. внес существенные изменения в учебный процесс: курсы были разделены на полугодия, ежегодные экзамены заменены зачетами полугодий, а вся тяжесть контроля перенесена на итоговый государственный экзамен. Министерство путем введения семестров пыталось удлинить весеннее полугодие и дать студентам возможность выбора изучаемых предметов за счет разнообразия профессорских и приват-доцентских курсов, то есть ввести подобие предметной системы.

Как часто это случается, задуманное на бумаге воплотилось иначе, чем предполагали составители устава 1884 г. Так, в своем циркуляре от 12 февраля 1885 г., разъясняющем порядок составления учебных планов, министр И. Д. Делянов писал: «Что касается до нормального порядка изучения наук, то он должен быть указан в учебных планах распределением подлежащих изучению наук по отдельным учебным полугодиям. При этом не могу не выразить желания, чтобы указания эти были как можно менее стеснительны для студентов и чтобы им предоставлен был возможно больший простор в выборе предметов для изучения в каждое данное полугодие: стеснение в этом отношении может быть допускаемо единственно лишь в тех случаях, когда для успешного и плодотворного изучения какой-либо науки необходимо, по самому существу дела, предварительное изучение других наук факультета»[289].

Важным посылом для составления как можно большего числа учебных планов по одному факультету было желание министерства более равномерно распределить студентов по аудиториям, чтобы не допускать их скученности с целью «правильного наблюдения за их научными занятиями». Это было связано с тем, что по замыслу министерства студенты, занятые наукой, не будут участвовать в антиправительственных выступлениях. С этой же целью приоритетными были объявлены практические занятия студентов.

В фонде И. Д. Делянова в РГИА сохранились заметки министра с выражением его мнения о сущности свободы преподавания, к которой он относился довольно критично. Называя свободу преподавания в Дерптском университете только «концепцией свободы» из‑за того, что «в девяти из десяти случаев профессор, преподающий предмет, есть вместе с тем и экзаменатор по этому предмету»[290], что делает студента зависимым от профессора, он считал, что свобода преподавания приведет к тому, что студенты не будут оканчивать курс в срок. Более того, эта система рассчитана на гениев, а в университете учатся средние студенты. А вот свобода учения вызывала у него не такие отрицательные мысли: он писал о том, что свобода учения способна сблизить студента и профессора, «ибо первых побудит обращаться к последним»[291] и поможет преодолеть студентам лень. Министр считал, что «при свободе учения легко устраивается преподавание демонстративных и практических предметов и занятий с устранением большого скопления студентов»[292], о чем и было указано в министерском циркуляре.

Таким образом, И. Д. Делянов разделял свободу преподавания и свободу учения, считая, что при принудительном учении невозможно расширить университетское преподавание, а при свободе учения свобода преподавания – ненужный багаж, который легко можно отбросить, дав возможность двум преподавателям вести один предмет. Однако, как показала практика, одно без другого не могло работать, а сочетание плотного правительственного контроля, введенного уставом 1884 г., никак не могло ужиться с той предметной системой (так называемой свободой учения по И. Д. Делянову), на которую рассчитывал министр.

В первую очередь это коснулось распределения предметов по семестрам, которое должно было обеспечить свободу учения и дать возможность выбора студентам. Однако университеты не смогли разделить читаемые курсы по семестрам без ущерба для преподавания. Так, профессора физико-математического факультета Московского университета писали в министерство по поводу искусственно создаваемой свободы учения: «Все без исключения научные предметы проходятся у нас в течение не менее как годичного срока, наиболее основные из них преподаются в течение нескольких лет, причем невозможно (в особенности на математическом отделении факультета) ни искусственное дробление, ни перестановка частей преподаваемого. Преподавание большинства предметов повторяется из года в год, некоторые читаются один раз в два года. Не представляется никакой возможности без удвоения числа преподавателей, повторять чтение одних и тех же лекций каждое полугодие»[293].

В конце концов к 1887–1888 гг. университеты выработали учебные планы по требованию министерства, но, как уже говорилось ранее, учебные планы были столь разнообразны и совершенно не отвечали требованиям, что утвердить их не представлялось возможным. Первоначальная надежда на некоторую унификацию преподавания в соответствии с учебным планом министерства, на местах рассчитанную в зависимости от наличных преподавательских сил, не оправдалась, и вскоре министерство осознало, что «различные университеты, соответственно наличным преподавательским силам, будут всегда представлять значительное разнообразие в объеме и характере преподавания отдельных наук, и это разнообразие, как выражение стремления профессоров и других преподавателей к возможно глубокому и всестороннему изложению своих предметов, представляет один из существенных залогов плодотворного развития университетского преподавания, но вместе с тем, министерство должно постоянно заботиться о доставлении студентам возможности основательно усвоить себе основные предметы факультетского преподавания, согласно экзаменным требованиям»[294]. А осознав это, оказалось загнанным в собственную ловушку, так как столкнулось с противоречием в предоставлении свободы учения студентам и строгим требованиям на итоговом государственном экзамене. В 1890 г. было решено как отказаться от семестрального распределения занятий, так и вернуться к прежней системе экзаменов.

В итоге попытка внедрить сверху предметную систему обучения в российских университетах провалилась несмотря на то что формально устав предоставлял возможность преподавателям объявлять параллельные курсы и вести занятия по обязательным и дополнительным предметам, а студентам – выбирать профессорский или приват-доцентский лекционный и практический курс, на самом деле, как подчеркивал С. В. Рождественский, «такой порядок не устанавливал действительной свободы преподавания и учения»[295].

Это было связано с тем, что каждый университет был обязан представить в министерство на утверждение учебный план, определяющий характер и время изучения наук в университете, более того, полнота преподавания напрямую зависела