Книжные люди (ЛП) - Эшенден Джеки Страница 9

Кейт откидывается назад, в её глазах вспыхивает смешинка.

— Не могу её винить. Если он был таким же, как ты.

Мои мышцы напрягаются. Её насмешка. Её взгляд.

Я игнорирую и то, и другое.

— Так ты Кейт или Кэтрин? — спрашиваю, сам не понимаю, почему это меня волнует.

— Кэтрин, — говорит она. — Но все зовут меня Кейт.

Я замечаю эту иронию. Нас назвали в честь наших враждующих предков.

— Значит, ты совсем ничего не знала о Уичтри? — беру стакан, делаю большой глоток виски.

Я не верю, что мы сейчас говорим нормально. Не верю, что могу вести с ней беседу, когда внутри меня всё натянуто, как струна.

— Нет. Мама никогда не рассказывала. Я узнала о всём только после её смерти, когда унаследовала магазин. До этого он принадлежал моей бабушке, но она умерла в 2018-м. Так что у мамы он был всего несколько лет. Она ничего с ним не делала. Просто пустовал.

— Да, я помню. Там было всё, что угодно, но ничего не задерживалось надолго.

Мы оба потеряли матерей.

Я чувствую странный укол внутри.

Но отбрасываю его.

— Почему книги? — спрашиваю. И звучит это не как интерес, а как вызов.

— Потому что я всегда любила читать.

Она дарит мне полуулыбку, как будто хочет, чтобы я разделил с ней что-то важное. Но я не знаю, чего именно она от меня ждёт. А улыбаться ей — это опасно. Так что я не улыбаюсь.

— Я мечтала открыть свой книжный магазин, но как-то не сложилось. Вместо этого я работала помощником редактора в издательстве в Лондоне.

Для неё книги — это мечта. Лёгкая, эфемерная, воздушная.

Для меня — нет.

Книги — это часть меня. Они у меня в крови.

Сколько людей воображают себе романтические картины владения книжным магазином — как они будут целыми днями сидеть за стойкой, читать, гладить кота, который уютно свернулся на прилавке, пить чай и улыбаться посетителям, лениво листающим книги. Они не представляют себе рутину: учёт склада, заказы, обновление компьютерных систем, бизнес-планы, налоги, управление долгами. Они не видят, как падают заказы из-за онлайн-магазинов и электронных книг, как теряются читатели — утекают в компьютерные игры, в сериалы, в бесконечный погружение в новостные ленты в телефоне.

Она из таких, я знаю.

Строила воздушные замки. Воображала себе идеальный магазинчик, будто картинку из Инстаграм — или даже хуже, нарисованный нейросетью. Магазин из розового дыма.

Пустая мечта.

— Продажа книг — это не просто красивые полки, — говорю я, зная, что звучит так, как она меня и представляет — высокомерным снобом. И мне плевать. — Это адский труд. Это таблицы, долги и знание своих клиентов лучше, чем они знают себя.

— Я не думала, что это легко, если ты именно это пытаешься сказать.

В её глазах мелькает раздражение. Искры.

— Я унаследовала здание от мамы, но, когда приехала сюда, денег у меня особо не было. Мне пришлось взять кредит, чтобы привести помещение в порядок. Я собиралась дать себе год — посмотреть, получится ли у меня это вытянуть.

А вот это уже интересно.

Так значит, у неё есть срок.

По идее, я должен чувствовать хоть какое-то облегчение — если её бизнес провалится, она уедет.

Но я не чувствую.

Я только сильнее напрягаюсь.

— А потом что? Уедешь из Уичтри?

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Я не думала так далеко вперёд. — Её пальцы крепче сжимают бокал. — Но ты бы этого хотел, да?

— Да, — отвечаю честно.

— Почему? Дело во мне или в магазине?

Я не вижу смысла врать.

— В обоих.

Щёки у неё наливаются румянцем.

— Я могу понять, почему тебе не нравится мой магазин, но почему я? Что я тебе сделала?

— Ты существуешь, мисс Джонс, — отвечаю сухо. — И этого достаточно.

Её губы сжимаются, между нами повисает тишина.

— А ты? Почему книги? — бросает она мне мой же вопрос.

— Потому что вариантов не было.

Я слышу, как звучит мой голос — жёстко, бескомпромиссно.

— Это не побочный проект. Это мой бизнес. Моя история. Моё наследие.

Я знаю, что, наверное, несу полную чушь. Что выгляжу напыщенным идиотом. Но я не могу иначе.

Она должна понимать: её магазин угрожает не просто моему делу. Он бьёт по самой сути того, кто я есть.

Я не могу относиться к этому легко. И никогда не буду. После смерти мамы отец хотел, чтобы я стал врачом. Я пытался. Хотел угодить ему. Даже поступил в медицинский. Но когда пришло подтверждение, каждая клетка моего тела восстала. Ему было плевать на книжный. Он пустил его под откос. Для него мечта была — видеть меня врачом. Но моя единственная мечта была в том, чтобы мама была жива. И единственное, что могло хоть как-то приблизить меня к ней, — это сохранить магазин, который она любила больше, чем когда-либо любил его мой отец.

Кейт распахивает глаза, смотрит на меня пристально, слишком пристально. Будто видит меня впервые. Мне это не нравится. Я сказал слишком много. Мне нужно уйти.

Я хватаю стакан, выпиваю остатки виски, уже готов подняться, когда к нашему столу подходит миссис Эббот.

Одна из тех, кто перестал заказывать у меня книги, когда появилась мисс Джонс. Хотя я никогда не позволял себе презрительных комментариев по поводу её литературного вкуса.

Она улыбается нам обоим.

— Ну надо же, два конкурирующих владельца книжных магазинов мирно пьют вместе.

Мисс Джонс отвечает ей своей солнечной улыбкой.

И меня это почему-то раздражает.

— Просто обсуждали фестиваль Себастиана, — говорит она.

— Ах да, — миссис Эббот бросает на меня слегка осуждающий взгляд. — Я как раз думала, знаешь ли ты об этом. Рада, что он наконец-то привлекает тебя к делу.

Ясно. Значит, это она рассказала мисс Джонс о моем фестивале.

Если скажу, что не собираюсь её никуда привлекать, то буду выглядеть последним мерзавцем в глазах женщины, которая и так невысокого мнения о моем книжном магазине. А если соглашусь, что вовлекаю мисс Джонс, то мне действительно придется её вовлечь, а это уничтожит саму идею моего фестиваля.

В любом случае я в ловушке. Буду выглядеть мерзавцем — и, возможно, заслуженно. Но, как всегда, меня это бесит.

И тут мисс Джонс говорит.

— О да, Себастиан был просто чудо как мил. Мы как раз организуем несколько мероприятий. — Её глаза сверкают, как кристаллы на солнце. — Я подумала, можно устроить панельную дискуссию о романах и расширить наш книжный клуб, пригласив гостей. А ещё мне хотелось бы провести вечер уютного детектива, куда все могли бы прийти со своими собаками.

Ад. На. Земле.

Но миссис Эббот улыбается.

— Какая замечательная идея, — говорит она и поворачивается ко мне, всё ещё с улыбкой. — Это прекрасно, Себастиан. Я завтра же куплю билет. Упомяну об этом в чате нашего романтического книжного клуба, Кейт.

— О, пожалуйста, — говорит мисс Джонс.

Миссис Эббот, выглядя крайне довольной, перекидывается с ней ещё парой слов, а потом удаляется к бару.

— Можешь потом меня поблагодарить, — шепчет мисс Джонс, потягивая свой напиток. — В нашем книжном клубе двадцать человек, и все они захотят купить билеты.

— Никакой романтической панели, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. — И уж точно никаких чёртовых собак в моем магазине.

— Они не будут в твоем чёртовом магазине, — говорит она. — Они будут в моем. И романтическая панель тоже. А если ты их не хочешь, то у тебя будет на двадцать билетов меньше, а у меня — на двадцать больше.

Она неисправима. Она невозможна. Мне хочется встать, уйти и больше никогда с ней не разговаривать. Мне хочется протянуть руку через стол, затащить её к себе на колени и целовать, пока она не забудет, как её зовут.

Эти два желания настолько несовместимы, что я просто застываю на месте, как последний идиот.

А потом она делает нечто ещё более возмутительное.

Наклоняется вперёд, опирается локтями на стол и смотрит на меня с таким выражением, будто умоляет.

— Послушай. Мы оба хотим больше клиентов, а споры о том, кто что у кого украл, и обвинения нам не помогают. Мы не любим друг друга — хорошо. Но мы взрослые. Мы профессионалы. Мы могли бы помогать бизнесам друг друга.