Книжные люди (ЛП) - Эшенден Джеки Страница 7

Я глубоко выдыхаю, подхожу к дивану, опускаюсь на него и включаю телевизор, бездумно переключая каналы в поисках чего-то, что отвлечёт меня.

Квартира была пустой, когда я сюда переехала, а денег на новую мебель у меня не было. Пришлось брать вещи с рук. Но, хоть большинство предметов и старые, изношенные, они всё равно вполне пригодны.

Мне нравится этот уютный, немного винтажный стиль. Я накрыла старый, изъеденный молью бархатный диван и потёртое кожаное кресло у окна красивыми пледами. На прикроватном столике рядом с диваном поставила лампу с уродливым абажуром, но набросила на него лёгкий шарф, чтобы свет стал мягче и приобрёл тёплый розоватый оттенок. А несколько плетёных ковриков, купленных в магазине рукоделия миссис Беннет рядом с почтой, прикрывают самые страшные пятна на светлом ковре.

Здесь уютно и мило, и я люблю это место.

Но сейчас, когда я смотрю на свою уютную, нарядную комнату и щёлкаю каналы, на которых ничего интересного нет, я ощущаю, как по углам притаилось что-то тёмное. Горе. Оно пришло за мной из Лондона, таится в тенях, и я не хочу впускать его. Не сегодня. Не после того, как Себастиан Блэквуд вывел меня из равновесия.

Мне нужно выйти, побыть среди людей.

В деревне бывает трудно, если ты чужак. Люди здесь достаточно дружелюбны, но очевидно, что я не своя. То, что моя мать родом отсюда, ничего не меняет — я здесь не жила, а значит, для них я посторонняя.

Я всегда планировала разобраться в истории своей семьи, выяснить, почему мама никогда не говорила о родных местах и не хотела, чтобы я тоже о них думала. Узнать о своих корнях.

Я слышала, что Роуз Джонс была сложной женщиной. Но я не пыталась выяснить, в чём именно заключалась её «сложность». Может, боюсь.

Но страх не должен меня останавливать. Он уже окрасил мою жизнь в серые тона в Лондоне, и я поклялась, что больше не позволю ему управлять мной. Значит, пора перестать откладывать изучение истории своей семьи. А заодно и узнать, что представляет собой Блэквуд Букс, действительно ли это тот исторический символ, о котором говорил Себастиан.

А для этого мне нужны люди. А где в деревне быстрее всего можно найти людей? Конечно, в пабе.

Я люблю красивые вещи, и в футболке с джинсами чувствую себя слишком простой. Поэтому переодеваюсь в одно из своих любимых платьев — белое, кружевное, воздушное. Оборачиваю вокруг бёдер широкий пояс и оставляю волосы распущенными. В моём воображении образ получился в духе Стиви Никс. Либо же будто я готовлюсь надеть венок из полевых цветов и прыгать через костёр на Бельтайн в Стоунхендже.

Джаспер предпочитал более сдержанный, корпоративный стиль и не раз давал мне это понять. Но с тех пор, как я покинула Лондон, я не намерена быть ни сдержанной, ни корпоративной.

Схватив пальто и ключи, я спускаюсь вниз и выхожу в вечерние сумерки.

Уичтри Армс стоит прямо в центре деревни, там, где все дороги сходятся на маленькой мощёной площади. Это типичный старый британский паб с низкими балками, закопчённым потолком, огромным камином и массивной дубовой стойкой. В нём полно уютных уголков, а летом, говорят, он переполнен туристами.

Но сегодня, в этот неопределённый период между весной и летом, когда погода не может решить, быть ли ей жаркой или холодной, и выбирает вместо этого дождь и сырость, здесь только местные.

Джерри, владелец мясной лавки, который уже долгое время борется с постройкой огромного супермаркета на окраине города, вовлечён в оживлённый разговор с Молли и Линдси, хозяйками местной пекарни.

Клэр, работающая на почте, ужинает с мужем Джоном, бухгалтером.

Леонард и его дружки из Качественное строительство Len's громко обсуждают что-то за своими пинтами в дальнем углу.

Я замечаю Эйслин, которая недавно взяла под управление местное кафе и теперь пытается внедрить в меню «растительные деликатесы» среди деревенских жителей, которые хотят видеть на своём столе только огромные булочки с кремом и, может быть, ещё сосисочный рулет. Она — единственная подруга, которую я здесь завела, и она замечательная. Но она замужем и у неё маленький ребёнок, а сейчас она сидит за бокалом вина со своим мужем Беном. Я не стану их беспокоить — если у них выдался вечер наедине и они нашли няню, вряд ли им захочется, чтобы я врывалась в их тихий уголок.

Я снова окидываю паб взглядом — и тут вижу его.

В уютном уголке у камина сидит Себастиан Блэквуд, хмуро уткнувшись в книгу.

Он делает всё с мрачной серьёзностью, думаю я, наблюдая за ним. И это обидно. Особенно когда дело касается чтения. Никто не должен читать с таким видом, будто это тяжкая обязанность. Но именно слово «мрачный» первым приходит мне в голову, когда я смотрю на него. Жёсткие линии лица, нахмуренные тёмные брови, плотно сжатые губы.

На нём тёмно-синяя повседневная рубашка и его неизменные чёрные брюки. Он словно окутан ореолом великолепного одиночества, его внешность делает его ещё более отчуждённым. Но, вопреки всей этой мрачности и отстранённости, на кончике его прямого, красивого носа балансируют нелепые маленькие хипстерские очки. Небольшая, но важная деталь. Уязвимость. Намёк на человечность.

И это почему-то трогательно. Странная мысль о человеке, который кажется таким холодным и жёстким.

Хотя… Он не был жёстким, когда наклонился к моей стойке, в глазах бушевал огонь, и он буквально кипел от ярости из-за моего книжного магазина, из-за угрозы его делу. Он защищает его. Это очевидно.

И, возможно, мне стоит признать, что было довольно дерзко открыть свой магазин прямо напротив его. Вероятно, я просто не хотела этого осознавать.

Мне хочется объясниться. Рассказать, почему я так поступила. Сказать, что владеть собственной книжной лавкой — моя мечта. И что единственный способ воплотить её в жизнь — открыть магазин в здании, которое мне оставила мама. Да, я правда думала, что это не скажется на его продажах. Что читатели, как и мы с ним, чётко разграничивают свои интересы. Но…

Я была наивной. Это факт.

Я поворачиваюсь к бару и заказываю у Тома, владельца паба, джин с тоником. А затем, когда напиток готов, снова смотрю в сторону уютного уголка у камина.

И в тот момент, когда я уже начинаю сомневаться, стоит ли его тревожить, ведь он выглядит ужасно мрачно, а я не хочу мешать человеку читать, он вдруг поднимает глаза от книги и встречает мой взгляд.

Его глаза просто невероятные. Этот цвет…

Что-то вспыхивает в них, что-то, что я не успеваю распознать — оно исчезает слишком быстро.

Но уже поздно менять маршрут, садиться за другой столик. Я не хочу, чтобы он подумал, будто я его боюсь. Или смутилась, что он поймал меня на том, что я пялюсь. Или слишком труслива, чтобы подойти и заговорить.

Я выпрямляюсь, беру себя в руки и решительно направляюсь к нему.

С предельной неторопливостью он закладывает в книгу закладку, закрывает её и кладёт на стол. А когда я подхожу ближе, она уже скрыта под меню паба.

И это раздражает до чёртиков. Теперь мне до смерти хочется узнать, что именно он читал и что за выражение появилось у него на лице.

— Да? — спрашивает он своим невероятно низким голосом, умудряясь сделать это единственное слово одновременно скучающим, раздражённым и вызывающим. — Чем могу помочь, мисс Джонс?

Он даже не предлагает мне сесть. Я остаюсь стоять, неловко сжимая бокал. Если бы я всё ещё была той, прежней версией себя, которая жила в Лондоне, я бы улыбнулась извиняюще, приняла его тон как отказ и ушла бы за другой столик.

Но я уже не та.

— «Чёрт с ним», — думаю я и сажусь напротив, ставя свой напиток на стол между нами, словно заявляя о своих намерениях.

— Что вы читаете? — спрашиваю я, как настоящая профессиональная книготорговка.

— Книгу.

— Какую книгу?

— Не ваше дело.

Ну, отлично начали.

— Я хочу поговорить с вами, — говорю я.

Его взгляд скользит по книге, спрятанной под меню.

— Я читаю.

— И что?

— Если бы я хотел поговорить, я бы не читал.