Мой проклятый Марс - Ксана М Страница 51

– Мы забыли про душ! – точнее, так и не выключили краник.

Поэтому испуганно отпихиваю от себя Рида, представив, сколько ему придется заплатить за бесполезно льющуюся сумасшедшим напором воду, и бегу в ванную.

Ну как бегу… через полторы – плюс-минус – секунды он перехватывает меня у двери и, смеясь под мои визги, толкает в наполненную паром душевую, из которой мощным потоком на нас обрушивается грохочущий водопад воды.

Глава 27

Марс

Тереза пахла мной.

И я, как мальчишка, был на этом запахе помешан.

На ней помешан. На ее голосе, дыхании, прикосновениях и глазах.

Это вообще лечится?

– Что означает эта татуировка? – медленно обводит своим пальчиком контуры на плече, на котором выбита вплетенная в рисунок руна.

– Это оберег. – Когда малая фокусирует на мне свой удивленный взгляд, усмехаюсь: – Мы с Дейтоном набили практически одинаковые, когда нам было по восемнадцать. Мы были пьяными в стельку, и придурок на спор затащил меня в какой-то придорожный тату-салон. До сих пор ненавижу его за это.

– А птица? – та, что между большим и указательным пальцем.

– Свобода, – отвечаю, не задумываясь, потому что набил ее как некий протест против воли отца. – Но тебя ведь не эти татуировки интересуют, верно? – разгадываю ее замысел сразу. – Хочешь узнать про эту? – Имя, которое когда-то я выбил под самым сердцем. Терри взволнованно открывает рот, и я чувствую, что вот-вот включит заднюю. А мне бы и не следовало ей в этом мешать, но понимаю, что не хочу ничего от нее скрывать.

– Мира была моим другом. Мы впервые встретились, когда мальчишки постарше задирали ее за школой, скверно шутили о том, что ее родители слишком бедны для того, чтобы купить ей нормальную одежду и новые учебники. Когда я увидел ее, они валяли ее рюкзак в грязи и топтались по рваным тетрадкам.

Сглатываю, потому что, несмотря на светлый образ, который вырисовывается в моей голове, вспоминать о ней все еще трудно. Все еще… больно.

– Я защитил ее в тот день. И… не знаю, это вошло в какую-то привычку. Я будто обрел младшую сестренку или вроде того. – Слабо усмехаюсь, чувствуя, как Тереза даже дышит через раз, чтобы ничего не упустить. – После этого я каждое утро встречал ее у подъезда, и мы вместе шли до школы, а затем, вечером, провожал ее домой. Она каждый день после занятий ждала меня у класса, потому что после того раза боялась ходить одна. Бывало, я даже сбегал с уроков. Не представляешь, как это злило отца.

– Ей было пятнадцать? А тебе…

– Семнадцать. И Кайли жу-у-тко к ней ревновала.

– Было к чему? – спрашивает Терри, и чувствую, как тут же об этом жалеет. Съеживается, замирает, поэтому слабо улыбаюсь и сильнее притягиваю ее к себе.

– Раньше мы часто гуляли в одной компании, зависали на спортивных площадках или у кого-нибудь дома. Но с появлением Миры все изменилось. Мне уже не хотелось этих пьяных сборищ, на которых всех волновали лишь разговоры ниже пояса или то, сколько алкоголя ты в состоянии в себя влить. Я будто бы иначе взглянул на свою жизнь и на мир вокруг. Понял, что есть вещи важнее. Но главное – что я не хочу вставать во главе «Энерджи глобал», потому что не хочу быть похожим на отца.

– Поэтому твой отец так ее ненавидел, – шепчет, все понимая. Наверное, это не трудно, вспоминая представление, которое не так давно мы устроили в Озе.

– Он был уверен, что я отдалился от семьи и бизнеса из-за нее, так и не осознав, что это произошло намного раньше.

– Когда твоя мама ушла, – говорит все так же тихо, но все так же попадает каждым своим словом в цель, будто бы видит меня настоящего. Знает, что у меня внутри. – А как Мира… – спотыкается, не решаясь закончить, но это и не нужно. Я все понимаю.

– Рак щитовидной железы.

– Мне жаль.

– Знаю, – выдыхаю ей в волосы и прикрываю глаза.

Хочу рассказать ей больше, но стоит ли? О том, как отец долгие годы таскал маму по судам, пытаясь лишить ее денег, репутации и опеки надо мной. О том, как она лечилась от двух нервных срывов из-за него, а в СМИ об этом шутливо писали, как о «стрессовом расстройстве от быстрорастущей популярности». О том, как он не упускал ни случая, чтобы напомнить ей о себе. Даже через годы. Так и не смирившись с тем, что она выбрала музыку, а не его. И о Мире… о светлом ангеле, на долю которого выпало столько несправедливых испытаний. Ей было всего девятнадцать. А мой отец сказал, что не пошевелит ради нее и пальцем. Хотя мог. Черт возьми, у него были для этого ресурсы! Деньги, связи, время… то самое, которого не оказалось у нее.

– Макстон?

– Мм?

– Это из-за нее ты стал музыкантом?

– Это была коньячно-водочная авантюра, – усмехаюсь, потому что именно так и обстояли дела, – мы мертвецки напились и решили, что способны покорить мир.

– И не ошиблись.

– Мира тоже так говорила, – признаюсь и замечаю, как Тереза напрягается. – Эй, я не сравниваю тебя с ней, слышишь? Вы – разные. Она – мое прошлое. Ты – будущее.

И ее я не любил так, как тебя, – едва не срывается с языка.

– Все в порядке.

– Нет, не в порядке. Я же вижу. Ри, – беру упрямицу за подбородок и настойчиво разворачиваю к себе, вынуждая лгунью посмотреть мне в глаза. – Я мудак, слышишь? Только не закрывайся от меня.

– И не собиралась.

– Мира была моим другом, – повторяю. – Ты – другое.

– Значит, у вас…

– Мы даже ни разу не целовались. Черт, Бэмби, – усмехаюсь, потому что то, как она ревнует, забавляет. – Я никогда не думал о ней так, как думаю о тебе.

– А как ты думаешь обо мне?

– Как о той, с которой хочу прожить эту жизнь, – шепчу, большим пальцем задевая ее нижнюю губу. Сам замираю от собственных слов, потому что назад их уже не забрать. Я уверен в том, что говорю. На сто, двести, тысячу процентов… а она?

Ри

Кажется, что после его слов не слышу собственного пульса. Предательский, он либо останавливается, либо это я так безнадежно фокусируюсь на любимых глазах, что, кажется, вокруг замирает все. Он хочет прожить эту жизнь со мной. В смысле только со мной? Или я вкладываю в эту красивую фразу больше смысла, чем должна? Нельзя так растворяться в своих фантазиях, Терри… ты ведь и сама понимаешь, как все до сих пор сложно…