Измена. Ты нас променял - Оксана Барских Страница 43

– Я тебе не Аля, а Алевтина Павловна, – сурово произнесла я, скрывая за гневом растерянность.

После сна соображала я туго, оттого и не поняла, как мне нужно отреагировать на его уверенное безапелляционное заявление. Он сказал это без сомнений, словно на все сто был уверен, что именно он – отец Веры.

Я сглотнула вязкую слюну, собираясь с мыслями, чтобы сказать ему, что он к ее появлению на свет не имеет отношения. Вот только он снова меня опередил.

– В честь отца отчество ей дала?

В проницательности ему не откажешь. Но соглашаться и подтверждать его подозрения я не собиралась.

– У нее отчество ее отца. Паши Измайлова.

Я взяла себя в руки и стала придерживаться условленной линии поведения. Паша – отец Веры. Это истина, которую должен принять Давид.

– Ты лжешь, Аля.

Давид прищурился, но пока еще выглядел расслабленным. Вот только я больше не обманывалась его спокойным состоянием. В любой момент он мог взорваться и натворить делов, а сейчас поблизости у меня больше не было пистолета, так что и защитить я бы вряд ли себя смогла.

– Если бы это был ребенок Измайлова, – процедил Давид сквозь зубы, ясно показывая, что сама мысль об этом вызывает в нем гнев, – то зачат он должен был быть еще до того, как ты узнала о Даниле.

– Ты имеешь ввиду, узнала о том, что Данил – твой внебрачный сын?

Я вздернула бровь и ухмыльнулась, нагло глядя в лицо бывшему мужу. Мне в этой ситуации стыдиться нечего, так что и опускать взгляд я не стала.

– Да, – коротко и рублено ответил Давид и скривился, словно ему вдруг наконец стало стыдно.

Возможно, увидь я раскаяние на его лице в тот самый день, когда я застала его за откровенным разговором с Ольгой, то могла бы его простить. Особенно, если та история про то, что она воспользовалась его пьяным состоянием – правда.

Не знаю, как всё сложилось бы, но я ни капли не жалела, что сейчас была одна и в разводе. Избавилась от мусора в своей жизни, как и нужно делать. Сбросила балласт и в виде родителей, тянувших из меня все жилы.

– А с чего ты взял, что лишь один можешь погуливать?

Я прищурилась и вся сжалась, чувствуя, что хожу по краю. До сих пор помню его реакцию, когда я в пылу ссоры сказала, что и сама ему изменяла. Вот только сказанное тогда сейчас мне было на руку. Я легко могла сыграть на этом.

– Тогда я тебе не соврала, Давид. Думаешь, я подала на развод из-за твоей измены? Чушь. Я была рада тому, что ты накосячил. Сама хотела уйти от тебя и не знала, как это сделать. А тут ты мне преподнес такой подарок. Я и воспользовалась возможностью, развелась с тобой, как и хотела. А Пашу я люблю с самого детства, мы с ним выросли практически вместе. Я просто не сразу осознала, что люблю его. Вот и вся история. Так что моя Вера – дочь Паши, как я и мечтала всегда. Если ты получил, что хотел – правду, то вот она. А теперь уходи. Скоро Паша с работы придет, я не хочу, чтобы он застал тебя в моей палате.

На скулах Давида заиграли желваки, а ладони он стиснул в кулаки. Видно было, что мои слова его задели, и, кажется, он поверил во всё, что я сказала. Так что когда он ушел, я выдохнула с облегчением и едва не свалилась на пол. Спасло лишь то, что на руках у меня по-прежнему лежала Верочка, а ее уронить я никак не могла.

– Всё-всё, моя хорошая, мама освободилась, сейчас мы тебя покормим и снова баиньки, да?

Я засюсюкала с дочкой, пытаясь таким образом отвлечься, да и ее как-то успокоить, чтобы появление Давида не повлияло на нее негативно. Вскоре я легла на кровать, отвернувшись к стене, и оголила грудь, давая моей малышке доступ к молоку.

Она жадно присосалась, обхватывая своей ручонкой мою вторую грудь, и я тихо рассмеялась, чувствуя в душе умиротворение.

– Не спеши так, солнышко, никто у тебя еду не отнимет. Мама тут, мама рядом.

На удивление, мой шепот успокаивал не только дочку, но и меня саму. Я наконец смогла выбросить из головы Давида и Ольгу и начать рассматривать своего ребенка. После родов всё было так сумбурно и шумно, что у меня толком не было времени поглядеть на свою принцессу.

Маленький вздернутый носик.

Круглые распахнутые глазки, явно унаследованные от Давида.

Пухленькие губки, которые она взяла явно от меня.

– Любовь моя, – шепнула я снова, целуя ее в лобик и поглаживая крохотные светлые волосики.

Я никак не могла ею налюбоваться, всё смотрела и смотрела, пока она не уснула, наевшись. Я не стала класть ее обратно в бокс, хотела, чтобы этот сладкий комочек как можно дольше лежал со мной.

Время до прихода Иры пролетело незаметно. Казалось, вот-вот ушел Давид, как уже дверь открылась снова, и на пороге появилась Ира с очередным баулом вещей.

– Ну как вы тут? – спросила она шепотом, чтобы не разбудить Верочку.

– Поели и поспали, – улыбнулась я, а затем всё же положила дочку в ее бокс, укрыв пеленкой. – Интересно, что за феномен такой. Неужели все мамочки, как только рожают, говорят про ребенка “мы”?

– Сколько я видела, почти всегда так. Ну кроме разве что всяких алкашей и малолеток, которые отказываются от ребенка, даже не взглянув на него.

– Ужасы рассказываешь, Ир.

Меня аж обдало испариной от ее слов, а по телу прошлась дрожь.

– Слушай, а сегодня снова скандала между этими не было на этаже? А то встретила я Давида внизу, когда поднималась. Смурной, аж смотреть страшно. Будто сейчас как даст по лбу.

– Нет, – поморщилась я, – скандала не было, но у меня сегодня состоялся неприятный разговор как с Ольгой, так и с Давидом.

Посвятив подругу во все детали, я приняла приготовленный ею суп и жадно начала кушать. Из-за сна пропустила обед, так что сейчас наверстывала упущенное. Бульон был наваристый, и я не могла оторваться, поражаясь кулинарным талантам Иры.

– Вот же какая наглость. Этой наглой Ольге бы волосы повыдирать, да жаль беременную трогать. А этот Давид не промах. Сразу просек, что Верунчик наш – его