Собственность заключенного - Ядвига Благосклонная Страница 4

Из-под ресниц поглядываю на молодого мужчину, который за несколько месяцев изменился. Его черты лица посуровели, но все так же красивы как в последнюю нашу встречу.

Крепкая линия челюсти покрытая небольшой темной щетиной, ровный аристократический нос, темные изогнутые брови, длинные ресницы и незаконно красивые глаза цвета стали. И, конечно же, губы… Порочные, а на вкус как самый сладкий яд. Грех, которому невозможно противостоять.

Такими я их запомнила. Сейчас же они сжаты в жесткую линию, а вверху над губой виднеется белесый шрам, которого раньше там точно не было. Впрочем, как и других, которые виднеются на открытых руках на тех участках, которые не покрыты татуировками. И нет, не этими тюремными татуировками вроде куполов и крестов. Стильными, красивыми рисунками, явно набитыми до попадания в колонию.

Почему-то, глядя на эти шрамы, я испытываю чувство вины. Разумеется, я не виновата в том, что Дамир Бахметов, а именно так зовут мужчину передо мной, решил ограбить банк, а вот в другом…

Нормально ли вообще сочувствовать преступнику? Как там это называется… Стокгольмский синдром? Что ж, если я выберусь отсюда живой, обращусь к мозгоправу. Мне явно это необходимо.

Бахметов выжидающе на меня смотрит. Закрыв глаза, тянусь к пуговицам блузки. Точнее, тем лоскутам, в которые она превратилась. Дрожащими руками медленно расстегиваю пуговицы, после чего медленно стягиваю блузку с плечей.

Судорожно сглотнув, тянусь к застежке бюстгальтера на спине, но меня останавливает властное:

— Достаточно.

Женя

Сердце замирает, когда Дамир обхватывает мое запястье пальцами, проводит вдоль руки и за локоть притягивает к себе. Я ожидаю чего угодно, но точно не того, что Бахметов развернет меня к себе за плечо спиной и посадит на узкую кровать. Отойдя, он роется в покосившейся железной тумбочке, а затем, достав бинты, вату и перекись, кидает их мне со словами:

— Обработай. У тебя рука разодрана и бок.

— И все? — спрашиваю, ошарашено хлопая глазами.

— Потом сделаешь мне чай. Хочешь, еще что-нибудь предложить? — с тихим смешком уточняет, дерзко вскидывая бровь.

— Н-нет… Нет! — выкрикиваю слишком эмоционально, на что Дамир усмехается.

— Тогда на данный момент обойдемся чаем, пташка.

Одной рукой неуклюже пытаюсь стереть куском ваты засохшую кровь с руки и бока, а другой прикрываю грудь. Бахметов, очевидно, не собирается упрощать мне задачу, поскольку его глаза пристально наблюдают за каждым моим движением. И от того, что я наполовину обнажена перед этим суровым мужчиной мне еще более неловко. Хотя, казалось бы, сейчас та ситуация, где мне должно быть абсолютно фиолетово на всякие неловкости. В конце концов, меня чуть не изнасиловали десяток зэков.

От пережитого ужаса меня еще немного потряхивает, пальцы дрожат, поэтому открыть бутылек с перекисью получается не с первого раза. Налив на ватку немного жидкости, прислоняю к ране на боку.

Проклятье, а это больно! Кажется, я хорошо зацепилась за тот штырь, когда убегала. Адреналин притупил боль на время, но сейчас она, похоже, приходит с удвоенной силой.

Кое-как перевязав бок бинтом, оглядываюсь в поисках своей блузки.

Да, она порванная. Но, согласитесь, это лучше, чем сидеть перед малознакомым мужчиной с сомнительной репутацией в одном белье. И нет, я не могу об этом не упоминать, поскольку моя кожа буквально говорит под его взглядом. Дамир, не стесняясь, разглядывает меня, точно хочет откусить кусочек…

Встав, тянусь к своей блузке на полу, чтобы надеть обратно, но Бахметов ногой отшвыривает ее в угол камеры.

— Она грязная, — объясняет свой поступок. Потом еще раз пробегается по мне жадным взглядом, с тяжёлым вздохом отводит глаза и чешет затылок, словно не знает, что со мной делать дальше. — Завернись в покрывало, — отчего-то зло бросает. — И я все еще жду свой чай.

Завернувшись в покрывало так плотно, что даже кусочка кожи не видно, подхожу к железному столу в углу камеры. На нем стоит новый чайник, дорогой чай и несколько чашек. И это крайне неуместно смотрится в этой тюремной камере. Похоже, Дамир Бахметов, отбывает срок в одиночной камере. Интересно, это привилегия или же наказание? Я слышала за карцеры, в которые сажают особо буйных законченных. Но, давайте смотреть адекватно, чайник, чашки, чай и даже кофе явно не выглядят как наказание… Ох, не зря он мне еще в нашу первую встречу показался непростым парнем.

Разумеется, мы встретились не при банальных обстоятельствах, но бывает что одного взгляда на человека хватает, чтобы понять: эта птица высокого полета. И Дамир Бахметов именно из таких людей.

Нажав на кнопку чайника, подтягиваю чашку к себе, насыпаю чай и обыденным тоном интересуюсь:

— Сахар?

— Без, — коротко отрезает.

Я спиной чувствую его изучающий взгляд на себе. Во мне тлеет крохотная надежда, что Бахметов меня все же отпустит, когда подавят бунт. Он ведь не насильник, в самом деле! Мы наедине уже какое-то время и до сих пор он не совершил ничего предосудительного.

Когда закипает чайник, наливаю воду в чашку и отзываюсь:

— Готово.

— Зачем ты полезла сюда? — когда я оборачиваюсь, спрашивает с непроницаемым лицом. Черт разберешь, о чем он думает!

— Я случайно, — поджав губы, напряжено отвечаю.

— Случайно оказалась в тюрьме, в которой происходит бунт? — недоверчиво вскинув бровь, уточняет таким тоном, точно разговаривает с душевнобольной.

— Я хотела заснять побольше, но потерялась в дыме! — эмоционально восклицаю.

Боже правый, как же это глупо звучит…

— Ты понимаешь, что с тобой могло произойти, если бы не я?

— Ждешь благодарности? — огрызаюсь, сама не понимая, какая муха меня укусила.

И без него знаю, что редкостная идиотка.

— Было бы неплохо, — невозмутимо хмыкает.

— Ты меня отпустишь? — понятия не имею, откуда во мне нашлось столько смелости, но на подсознательном уровне я не чувствую угрозы от Бахметова. Впрочем, как вы заметили, с инстинктом самосохранения у меня проблемы.

— Ты правда не осознаешь, куда попала?

— Осознаю, но ты же не можешь держать меня тут вечно.

Дамир отталкивается от стены, возле которой стоял все это время. Делает несколько медленных шагов, подходя вплотную. Он возвышается надо мной на целых две головы. Я дышу ему куда-то в грудь, поэтому смело запрокидываю голову, чтобы встретить хищный взгляд.

— Что мешает мне держать тебя здесь вечно?

— Закон, — моментально отвечаю, на что Бахметов издает скептический смешок.