Охота на Трясогузку - Алиса Перова Страница 20

Что ни говори, а подарок меня заинтриговал. Вряд ли это какая-нибудь цацка, потому что в этом случае Гор даже не стал бы упоминать о ней, как о подарке. К тому же этого добра от щедрого Горыныча у меня уже целый сундук. Но что же это?

Однако очередной стук в дверь возвращает меня в трудовые будни.

— Саш, ты здесь? — в кабинет заглядывает наша закупщица Алина, а разглядев меня, внедряется всем пышным телом. — Ой, какое классное платье! Как же тебе идёт зелёный цвет. А фигура… мама дорогая! Я не пойму, ты похудела, что ли?

Я передёргиваю плечами, разглядывая в свою очередь Алину. Вообще-то, она очень интересная женщина, но, к сожалению, к сегодняшнему дню она явно готовилась, подчеркнув все свои достоинства и недостатки. Ох, Пал Ильич, что же ты творишь с нашими женщинами!

— Алин, а что у тебя с губами?

— Заметно, да? — она кривится, отчего два вареника на её лице кажутся ещё больше и страшнее. — Да я в субботу укольчик сделала и надеялась, что отёк спадёт, а он ещё больше стал. И когда теперь спадёт? Хоть больничный бери. А ты не знаешь, наш Рябинин надолго прилетел?

— До конца недели точно пробудет, но о больничном даже не мечтай. И, Алин, если у тебя ничего срочного, то давай после собрания поговорим.

— Ой, Саш, а я ещё хотела у тебя про «Трясогузку» спросить — это правда?

— Потом, Алина, — отрезаю я, и закупщицу выносит из кабинета.

Гадство!

Спокойно, Александрина, никакой катастрофы. Ты просто умеешь весело отдыхать и продуктивно работать.

Вот, кстати — работать!

Оставшееся до собрания время я анализирую продажи, приход денег и готовлюсь морально уничтожить торговый отдел.

Глава 12

Ровно в одиннадцать в ожидании расправы меня прожигают взглядами почти три десятка торговых представителей. Это наша основная мощь и моя головная боль. Я же продолжаю молчать, потому что мы все ждём Рябинина. В тихих шепотках уже второй раз звучит слово «Трясогузка», но такой хренью им не сломить мой боевой настрой. Даже Рябинину это не удастся.

Но двум Рябининым…

Я уж было решила, что у меня в глазах двоится, но нет — за стеклянной дверью конференц-зала их нарисовалось действительно двое. Во рту у меня мгновенно пересохло, а сердце в груди подпрыгнуло и застучало с такой неистовой силой, что лифчик стал мне вдруг тесен.

Открылась дверь, и в зал вошли Пал Ильич и… Вадим Палыч.

О, Господи, дай мне сил!

Словно сопротивляясь магнитному притяжению, я цепляюсь пальцами за край столешницы, а вокруг уже исчезают люди и звуки. В этот миг здесь только двое в узком тоннеле встречных взглядов — тёмного и светлого.

Мы не виделись два года, а кажется, будто целую вечность. И сейчас жадно разглядываем друг друга, подмечая малейшие изменения.

Ой, мамочки, какой же он стал… обалденный!

Вадим и в восемнадцать был красавчиком, и я даже удивлялась первое время, что такой потрясающий парень выбрал меня, рыжую корову. Моя самооценка тогда была примерно на уровне плинтуса (спасибо мамочке и братцу), а Вадим заставил меня поверить в собственную привлекательность. Вытащил из куколки бабочку — крылья мне подарил. Он же их потом и обломал.

Сейчас передо мной уже не тот темноглазый смазливый мальчишка, теперь это взрослый, с виду очень серьёзный (наверняка напускное) и дико сексуальный мужчина. И как же сильно он стал похож на своего отца. Помню, в последний раз (и он же первый) я видела своего бывшего в костюме и галстуке на нашей свадьбе. Тогда мне казалось, что круче выглядеть просто невозможно. Как же я ошибалась! Сегодняшний Вадим Палыч в костюме — это моя погибель.

И как мне теперь не рассыпаться на множество рыжих осколков?

Гадство! Да что со мной? Я ведь предполагала, что мы сегодня встретимся, и даже готовилась к этой встрече — и взгляд отрепетировала, и текст. Но если заготовленная речь сейчас не к месту, то выражение моего лица… Ох, не хотела бы я видеть в этот момент своё отражение. Утешает лишь то, что и мой бывший забылся и потерялся.

Я первой разрываю зрительный контакт и стряхиваю оцепенение, а переведя взгляд на Рябинина-старшего, понимаю, что немногое пропустила из его вступительной речи.

— … Вашему вниманию Рябинина Вадима Павловича, — с нескрываемой гордостью вещает босс. — Прошу, как говорится, любить и жаловать.

О-о-о! Судя по взглядам наших дам, чтоб им всем окриветь, любить Вадим Палыча они уже готовы. И началось…

— А Вадим Павлович не женат? — подаёт голос самая дерзкая из «продажников».

— Вы к нам насовсем?

— А сколько Вам лет? — высовывается Алина всем своим телом.

Ох, да ты-то, старая кляча, куда прёшься⁈

— Похоже, Вадим Павлович уже определился, — вклинивается в женский гам голос супервайзера*, а я ловлю по-прежнему нацеленный на меня взгляд бывшего.

*(От автора: супервайзер — руководитель торговых представителей.)

— И его можно понять, — веселится босс, похлопывая сына по плечу и возвращая к действительности. — От нашей огненной красавицы невозможно отвести глаз.

Красавица же в моём лице изо всех сил борется с нахлынувшим смущением и проклинает обоих Рябининых.

— Вадим, а теперь позволь тебе представить прекрасного капитана нашего корабля — Александрину Валентиновну.

— Мне очень приятно, — очнулся мой бывший и даже подался было в мою сторону, но либо папаша его пнул, либо сам опомнился и, наконец, обвёл взглядом конференц-зал. — Всем доброго дня.

А ведь я уже почти забыла, как звучит его голос… как царапает он мою душу. И как же сдержанно он научился улыбаться, не то, что раньше — рот вечно нараспашку, и ни грамма серьёзности.

— Надеюсь, у нас с вами ещё будет возможность познакомиться ближе и пообщаться, — обещает Вадим. Не мне — коллективу.

Пф-ф! Познакомиться ближе! Уж конечно, у тебя будет уйма возможностей. Можешь сразу после собрания начинать сближаться.

Бывший между тем продолжает:

— А сейчас давайте не станем отвлекаться на мою скромную персону и не будет заставлять ждать нашу очаровательную Александрину… Валентиновну.

На-ашу! Мать вашу!

Я растеряла не только весь боевой запал, но и заготовленную речь напрочь забыла. И такую пургу понесла… о том, что успех нашего предприятия зависит не только от грамотного руководителя, ведь «Воронцовскснаб» — это прежде всего люди, и, когда мы научимся работать сообща, как единый организм, тогда и будет нам всем счастье. И все мы — звенья одной цепи, и звяк-звяк-звяк, и т. д. и т. п…

Народ прифигел от такой проповеди, они-то ждали озверевшую овчарку.