Босс для Белоснежки - Алёна Амурская Страница 18

Пока я растерянно моргаю, Акулов уже входит в лифт и кивает мне. Я неохотно присоединяюсь к нему на непослушных ногах, и двери захлопываются. Кабина плавно начинает подниматься выше.

На десятый этаж. В пентхаус. К генеральному директору.

Глава 16. "Доброе утро" от генерального

— Я не думаю, что секретарша генерального будет рада, — осторожно произношу я, больше чтобы прервать звенящую тишину в лифте, чем действительно возразить.

— Ирина Константиновна у нас, конечно, человек эмоциональный, — высокомерно отзывается Акулов. — Но иерархию чувствует. Если с вами пришёл я, то значит, так надо.

Тон у него безапелляционный. Вежливый, да. Но в нём нет ни капли внимания ко мне.

Это не диалог. Это маршрут, который он выбрал, не интересуясь моим мнением. И я в этом маршруте просто груз, который нужно доставить на десятый этаж. Что бы сам груз ни вякал против.

Лифт замирает. Двери разъезжаются, и я понимаю — мы на уже в офисном пентхаусе.

— Этот этаж также считается административным, — негромко роняет Акулов. — Только девятый этаж называют нижним административным, а этот — верхним.

В густой и глубокой, как внутри собора, тишине “верхнего административного” этажа мне даже дышать как-то неловко. Уж слишком хорошо слышен каждый вздох. В холле никого нет. Только мягкий свет, стены и прозрачные стены-окна, за которыми туманно-серая панорама пасмурного города.

В целом пентхаус генерального директора корпорации «Сэвэн» производит на меня впечатление лаборатории управления будущим. С поправкой на властность и вкус его владельца.

Всё пространство устроено по принципу открытости, свободы… и абсолютного контроля. Этот двухуровневый офис, занимающий весь верхний десятый этаж, совсем не похож на строгие кабинеты нижних этажей. Здесь много света и воздуха. И вообще довольно интересный интерьер с уединёнными нишами по углам, в которых витает интуитивно-привлекающий полумрак. Стены украшают электронные панели с бегущей строкой данных и масштабными инфографиками. Повсюду живые растения в дизайнерских кашпо. В воздухе витает лёгкий запах кофе, дерева и дорогой техники.

Особенно приятно приемная зона впечатляет из-за наличия в ней мягких кресел-мешков. Кроме того, она очень виртуозно сливается с зоной отдыха, так что переход между ними заметить трудно. Чего там только нет — и гамаки, и даже столы для пинг-понга, шахмат и тенниса. А в дальней зоне даже искусственное зеленое поле для мини-гольфа виднеется.

Словом, всё это выглядит скорее как элитное пространство для мозговых штурмов, чем как приёмная начальства. Кажется, что даже кофемашина тут обладает искусственным интеллектом и варит не просто кофе, а напиток для решения мировых задач.

Акулов ведет меня к стойке приемной, за которой сидит внушительных размеров пухлая женщина с круглым лицом.

— Доброе утро, Ирина Константиновна, — говорит он равнодушно, не повышая голос. Причем даже ради приличия не улыбается, а просто слегка ей кивает. — Познакомьтесь со свежим пополнением нашего персонала.

Вопреки моим ожиданиям, Ирина Константиновна не меряет меня ледяным взглядом и не кривится от недовольства. Напротив, её пухлое лицо озаряется каким-то почти домашним теплом. Щёки округляются еще больше, показывая ямочки, и уголки глаз морщатся от улыбки, словно я зашла не в офис топ-менеджмента, а в чужую уютную кухню, где пахнет пирогами с корицей и яблоками.

— Здра-а-авствуй, девочка, — приветливо тянет она, рассматривая меня поверх очков. — Новенькая, значит?

Я застываю, не сразу найдя, что ответить, но Акулов, к счастью, лаконично приходит на помощь:

— Елизавета. Из приёмного сектора, первый этаж. Счёл нужным представить. Пусть коллега лицо запомнит.

— Ах, ну да, ну да, — она уже кивает, будто всё знала заранее. — Та самая. Хорошо. А то у нас тут всё больше заносчивые, глядеть не на кого. А ты — ничего, славная. Умненькая, поди?

Я ощущаю, как мои уши стремительно розовеют.

Та самая..? В каком смысле "та самая"?..

Почему у этой женщины интонации школьной завучихи, которая одновременно и боится за своих учеников, и на всякий случай грозит им линейкой?.. Такое впечатление, что она заранее слегка обеспокоена какими-то неприятностями, которые я могу доставить генеральному директору. Причем не то, чтобы в рабочем смысле… а скорее в эмоциональном…

Как будто у меня есть возможность выбить его из равновесия и испортить весь день.

Что за странное ощущение..?

Тем временем Ирина Константиновна поворачивается к тонкому планшету на стойке и легко, ловко нажимает пару кнопок, бормоча:

— Сейчас, секундочку, наберу Андрея Борисовича, а то он у нас человек занятой, между встречами сложно поймать…

Я делаю большие глаза.

В горле у меня, кажется, застрял резонный вопрос: "Зачем набирать Андрея Борисовича? Мы же только с секретаршей зашли поздороваться, разве не так?.."

Мне не по себе. Очень не по себе.

Такое ощущение, что я попала в ловушку — мягкую, обитую дорогим деревом, со вкусом отделанную и почему-то совершенно пустую. И вот я уже стою у дубовой двери с табличкой “Генеральный директор Батянин Андрей Борисович”, за которой — витая лестница на второй ярус пентхауса.

— Проходите и поднимайтесь, — инструктирует сухо Акулов.

Он придерживает передо мной дверь, явно не собираясь идти наверх вместе со мной, а я… будто и не я вовсе.

Я, мать двоих детей, разведённая, с боевым стажем по выживанию на нищенских декретных и детских капризах. А тут… снова чувствую себя как девочка, которая случайно зашла не в тот кабинет и сейчас должна за что-нибудь извиняться. Только вот извиняться вроде бы не за что. Меня ведь позвали. Или… вызвали. Впрочем, не суть.

Наверху, как оказалось, расположен кабинет — весь в бархатно-черных тонах крайне аскетичного интерьера и огромным окном-панорамой на суетливый осенний город. Пространство пахнет кожей, натуральным свежезаваренным кофе и каким-то редким деревом, которое явно знает себе цену.

Черные стены, черный пол, черный потолок… м-да.

Это место, как ни крути, напоминает мрачную пещеру какого-то одинокого зверя… который по какой-то причине любит играть в шахматы, судя по стене, расписанной черно-белым клетчатым полем от потолка до самого пола. Прямо за спиной хозяина, сидящего в глубоком кожаном кресле. Тоже, кстати, черном.

От смятения путаются мысли. Не смея взглянуть ему в лицо из-за невесть откуда накатившей жуткой застенчивости, я делаю робкий шаг вперёд.

Воздух в кабинете сразу будто чуть-чуть меняет плотность и сгущается, а от тишины аж в ушах звенит… пока ее не нарушает голос. Низкий, глубокий, с красивой бархатной вибрацией, которая словно проникает под мою кожу каждым своим звуком:

— Доброе утро, Елизавета.