Сопротивляться бессмысленно - Юлия Резник Страница 17

Она отвечает сразу и с такой трогательной готовностью, что у меня перехватывает дыхание. Пальцы Сабины несмело ложатся на мою шею, затем скользят вниз, поглаживая плечи и грудь. Сердце начинает колошматить как бешеное, кровь приливает к вискам, а всё остальное уходит на задний план — её отец в соседней комнате, возможные последствия, мысли о том, насколько всё это неправильно. Сейчас вообще не до этого.

Наши поцелуи становятся всё глубже, дыхание всё тяжелее. Я опускаю Сабину на кровать, нависая над ней и осторожно прижимая к себе ее охрененное тело. Девочка откликается сразу, выгибается навстречу, когда я рывком стаскиваю с нее футболку. Ее грудь — моя погибель. Веду пальцем вверх от основания к тугой вершинке. Не сводя с нее взгляда, сжимаю между пальцев, будто хочу раздавить мякоть ягоды. Саби, немного задыхаясь, выгибается. Впивается ногтями мне в предплечья. И приподнимается, недвусмысленно приглашая ее попробовать. А мне как будто только это и надо. С рыком набрасываюсь на ее грудь. Втягиваю один сосок в рот, тут же на другой переключаюсь… Она тихонько попискивает мне в ухо, обжигая сорванным, к чертям, горячим дыханием.

У меня довольно давно не было секса. Но мои тормоза отказывают совсем не от этого. Это вообще что-то из ряда вон — моя реакция на эту сладкую девочку. Она — само совершенство. Ладная, идеальная, очень красивая… Просто гребаный эксклюзив. И то, что она хочет меня, простого опера Лешу Багирова, окончательно срывает башню. Чуть приподнимаюсь, удерживая себя на весу, чтобы рассмотреть эту картину в деталях. Ее длиннющие ноги безвольно раскинуты, руки лежат над головой… Просто делай что хочешь. И я, мать его так, не могу удержаться, хотя остатками сознания и понимаю, что мы уж слишком торопим события.

С ненормальным удовольствием накрываю ее собой, придавливаю, натирая ее нежные соски жёсткими волосками, покрывающими мою грудь. Саби от этого ведет. Она требовательно приподнимает бедра, но стоит моим пальцам коснуться самого сокровенного, вдруг резко замирает. А я же уже где-то в астрале, я, мать его, не в себе, и потому лишь каким-то чудом, не иначе, замечаю…

— Сабина? — шепчу, отстраняясь в попытке понять, что же произошло.

Она молчит. Лежит неподвижно, глаза широко открыты, дыхание сбилось. И все вроде бы ничего, кроме того, что её тело вдруг становится деревянным, а в глазах плещется ненормальная паника.

— Эй, ты чего? — я тут же отстраняюсь, мягко, но решительно беру её лицо в ладони, заставляя посмотреть на меня. Более дурацкого вопроса трудно придумать. Я ведь хорошо понимаю, что может почувствовать жертва насилия. Сколько я таких видел? — Всё хорошо. Я тут. Посмотри на меня.

Она смотрит, но словно вообще ничего не видит, взгляд застилает что-то тёмное, болезненное. От мысли, кого она вспомнила в этот момент, меня начинает тошнить. Хотя какой с нее спрос, ей богу?!

— Тш-ш-ш. Это я. Лёша, — повторяю мягко, осторожно убирая с лица ее спутанные волосы. — Никто тебя не обидит. Всё в порядке.

Сабина вздрагивает, глубоко вздыхает, а потом вдруг резко садится и прячет лицо в ладонях. Её плечи начинают мелко трястись.

— Прости, — тихо всхлипывает она. — Не знаю, что со мной такое. Я же хочу этого! Давай попробуем еще раз! — выпаливает в каком-то отчаянии.

— Тише, тише, — я снова осторожно обнимаю её, прижимая к себе и гася проходящие по ее телу вибрации. — Конечно, попробуем. Позже. Сейчас тебе нужно время.

Она не отвечает, только теснее прижимается ко мне. И понимая, насколько глубока её боль, насколько тяжело ей бороться со своим страхом, я чувствую себя как никогда беспомощным. Эта беспомощность будит во мне что-то звериное, дикое. Возможно, желание убивать.

Сабина постепенно успокаивается, её дыхание становится ровнее, и, наконец, она тихо замечает:

— Лёш… Ты только на свой счет это не принимай, ладно? Это я ущербная. Дело совсем не в тебе.

Не знаю, как ей удается рассмешить меня в такой момент, но, отвечая ей, я действительно задыхаюсь от с трудом сдерживаемого смеха.

— Боишься, что нанесла мне моральную травму? — фыркаю. Саби выбирается из своего укрытия у меня на груди и заглядывает в мои глаза.

— Вряд ли. У тебя такое самомнение, Багиров…

— Точно! — я все-таки смеюсь. Стираю пальцами с ее лица слезу и смотрю… смотрю. Уже, наверное, можно констатировать, что я капец как встрял?

— Не знаю, что со мной. Правда… Я такая дура! — злится на себя Сабина.

— Ты самая сильная девочка, какую я знаю. Так что не смей себя обвинять в том, в чем нет твоей вины, ясно?

Она кивает и осторожно прижимается ко мне лбом, словно правда верит, что я могу ее оттолкнуть. Я же только крепче ее обнимаю, чувствуя, что ещё никогда не хотел никого защитить настолько сильно. Защитить не только от физической угрозы, но даже от того, что творится у неё в голове.

— Я думала, это зовется динамо, — закатывает Саби глаза. А я не перестаю восхищаться ее внутренней силой.

— Это тоже, — соглашаюсь со смехом. — Но если ты захочешь, все будет. Просто… Не торопи себя, хорошо?

Она молчит долго, и я уже думаю, что она заснула. Но потом слышу её тихий голос:

— Я не хочу уезжать домой. Я хочу остаться здесь. С тобой. Не отдавай меня никому, ладно?

У меня перехватывает удавкой горло. Я ничего не могу сказать. Ни-че-го. Поэтому просто крепче ее обнимаю и вжимаюсь губами в темненькую макушку.

Глава 10

Алексей

— Вау, ничего себе, — слышу, как только выхожу из своей комнаты. Бросаю косой взгляд в зеркало — чего и скрывать, мне пипец как льстит такая реакция. Не зря, выходит, старался. На мне тёмно-синий костюм и белая расстёгнутая на одну пуговицу рубашка.

— Нормально? — уточняю, надевая часы. Сабина сидит, поджав под себя ноги, и в этой нелепой позе выглядит совсем юной девочкой, коей она, в общем-то, и является в свои двадцать два. Недетский у нее разве что взгляд.

— Это мягко сказано, — ворчит она. Я вскидываю брови, удивленный такой реакцией. Ну не ревнует же она меня в самом деле? — Планы на вечер?

Черт! В суматохе последних суток я совершенно забыл предупредить ее о своих намерениях.

— Просто день рождения у Казанцевой.

— В смысле? Ты к ней приглашен? — глаза Сабины округляются.

— А что такого? Я же говорил, что она может помочь с