Возложение (ЛП) - Карделло Рут Страница 17

Не знаю, как Джеку, но мне трудно дышать. Сердце бешено колотится в груди. Руки холодные и дрожат. Если бы не диван между нами, была бы я уже в его объятиях?

Хотелось бы, но моя потребность разобраться в ситуации слишком велика, чтобы сразу отдаваться желаниям.

— Чем ты хочешь заняться?

Я прерывисто выдыхаю и с трудом сглатываю.

— В отношении чего?

— Нас.

Я покачиваюсь на ногах.

— Есть ли «мы»? Мы только что встретились.

Он наклоняется вперед, так что его глаза оказываются на одном уровне с моими, и опирается двумя руками о диван.

— Я так не чувствую.

О боже.

— Я стараюсь не заниматься сексом с мужчинами, которых едва знаю.

Его брови приподнимаются, затем выражение лица наполняется весельем.

— Хорошая цель. А для тебя это сложно?

Поднося обе руки к лицу, я на мгновение закрываю глаза, а затем напоминаю себе, что не обязана ничего объяснять.

— Я не девственница, если ты об этом спрашиваешь.

— Я тоже, — его губы кривятся в улыбке, и мне не нравится, что он, возможно, воспринял мое признание как зеленый свет для занятий сексом.

Несмотря на отсутствие осуждения в его глазах, я чувствую себя обязанной объясниться.

— Общественное мнение о целомудрии изменилось с твоего времени.

— Понятно, — его веселье отчасти угасает. — А как насчет моногамии? Она тоже потеряла ценность?

— Думаю, смотря кого спросить.

— Единственное мнение, которое меня волнует по этому поводу, — твое.

— О, тогда да, она все еще важна.

— Хорошо, — он изучает мое лицо. — В твоей жизни сейчас есть мужчина?

Я качаю головой.

— А ты хочешь?

Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу произнести ни слова. Хочу ли я просто любого мужчину? Нет. Хочу ли я этого мужчину? Меня пугает, насколько легко было бы сказать«да».

«Да» — я помогу тебе.

«Да» — я хочу тебя.

«Да» — я готова рисковать своей жизнью и жизнью моих друзей ради тебя.

Я прочищаю горло и изо всех сил пытаюсь придерживаться логики в этом вопросе.

— Я не знаю.

— Это справедливо, — через мгновение он кивает и выпрямляется. — Ты мне нравишься. Ты кажешься хорошим человеком. Хотя я понимаю, что это слишком много, чтобы принять. Если хочешь, я позвоню Хью и попрошу его вернуться за мной.

Мысль о том, что он уйдет, наполняет меня внезапной и необъяснимой грустью. Я должна отпустить его, пока меня еще глубже не втянули в то, что может оказаться грязной и опасной игрой.

— Останься, — вылетает изо рта, пока я все еще раздумываю, стоит ли ему это делать.

Улыбка появляется в его глазах, а затем переходит на губы.

— Хорошо.

— Хорошо, — шепчу я в ответ.

— Я чувствую связь с тобой, Шерил, такую, какой не испытывал ни к одной другой женщине. Я пробовал тебя на вкус, жаждал, отдавался этому притяжению. Чувствовала ли ты то же самое?

Я хочу сказать, что так оно и было. Не знаю, что мешает мне поделиться тем, что с того момента, как я прикоснулась к нему, я почувствовала, что он мой.

Выражение его лица смягчается.

— Слишком много, слишком рано. Я понимаю. Нам не нужно спешить. Давай узнаем друг друга получше. Я понятия не имею, как изменился мир и чему мне нужно научиться, чтобы вписаться в него. Уверен, мне не помешал бы друг, который помог бы с этим.

Друг.

Могла ли я быть его другом? Вероятно, для этого нужно забыть о том, как приятно было быть обнаженной и прижатой к нему.

— Ты будешь спать на диване, — слова вырываются из меня, а затем и почти разочарованный стон. Сколько мне — двенадцать?

И это даже не то, чего я хочу, но это то, чего я должна хотеть.

— После того, как я нагну тебя над ним?

Боже, да. Что ж, по крайней мере, для него это тоже нелегко. У меня отвисает челюсть, и он от души смеется.

— Слишком рано?

Я стою, застыв, чувствуя себя девственницей в первую брачную ночь. Что со мной не так?

— Прости. Я нервничаю.

Он кивает.

— Как нам это изменить?

Я не привыкла к тому, что мужчина говорит прямо и… прислушивается? Он действительно сказал, что хотел бы склонить меня над диваном, но в тихой, игривой манере. Несмотря на его размеры, я чувствую себя в безопасности с ним. Защищенной.

— Хочешь покататься? — мне нужно выбраться из квартиры.

— На машине?

Я смеюсь.

— Да, на машине. Будет легче показать, как все изменилось, чем рассказать.

— Я ценю это. Спасибо, — его тон настолько искренен, что я вспоминаю, каким уязвимым он, должно быть, себя чувствует. Он выглядит намного спокойнее, чем я бы смотрелась на его месте.

Я достаю телефон и бумажник, которые Хью оставил для него, затем обхожу диван, чтобы передать все Джеку.

— Возьми это с собой. Когда мы найдем место для остановки, я покажу, как работает телефон.

После того, как Джек кладет их в карман, он накрывает мою ладонь своей. Моя рука дрожит от его прикосновения. Он хмурится.

— Ты меня боишься?

— Нет, — мое лицо заливает румянцем. Я не могу понять, что он заставляет меня чувствовать. Поэтому просто хрипло повторяю. — Нет.

Одна из рук обхватывает мое лицо, и Джек опускается ниже, пока его губы нежно не касаются моих. Жар обжигает, и в этот момент никто не сможет убедить меня, что нам не суждено быть вместе.

— Нет — мое наименее любимое слово, — он отдаляется слишком рано. — Давай прокатимся, пока я не забыл, почему зарываться лицом между твоих ног и доводить тебя до оргазма, пока ты не перестанешь краснеть каждый раз, когда я смотрю на тебя — плохой план.

— Хорошо, — выдавливаю я.

Глава двенадцатая

‡

Джек

Провиденс, Род-Айленд

2024

Спустя некоторое время я сижу на пассажирском сиденье машины Шерил. Изящный дизайн и технология подсветки впечатляли бы, если бы машина не была такой чертовски маленькой. Я неловко согнут и вынужден сгорбиться, уперев локти в колени.

— Тебе нужно пристегнуться, — говорит она. — Таков закон.

— Ремнем? — я поворачиваю голову, но не сразу вижу его, и даже если бы увидел сразу, сомневаюсь, что есть способ обернуть это вокруг себя. — В настоящее время это невозможно.

Как будто впервые полностью осознав мою ситуацию, она делает страдальческое лицо.

— Ты крупнее, чем я думала.

Всем мужчинам приятно такое слышать. Я поворачиваюсь, ухмыляюсь, встречаюсь с ней взглядом, но не могу сохранить серьезное выражение лица, когда делаю это.

Она закатывает глаза, но улыбается.

— Попробуй отрегулировать спинку сиденья.

— Как?

— Наклонись вправо. В сиденье есть несколько кнопок. Нажимай на них в том направлении, в котором хочешь, чтобы спинка двигалась.

Я протискиваю руку между сиденьем и дверцей машины. Там есть кнопки, как она и говорила. Я мог бы разобраться, как ими пользоваться, но мне приходит в голову идея получше. Первоначальное беспокойство по поводу того, что она ничего не чувствовала ко мне, прошло. Не раз я ловил ее взгляд, устремленный на меня с той же тоской, которую испытываю я. Вопрос больше не в том, будем ли мы вместе, а скорее в том, как сделать так, чтобы ей было комфортно рядом со мной.

— На двери?

— Нет, на твоем сиденье.

— Ты уверена, что они там?

Она расстегивает ремень.

— Уверена.

Я разгибаюсь, чтобы освободить больше места между коленями и грудью, притворяясь, что тянусь к этим неуловимым кнопкам.

— Они большие или маленькие?

— Подожди, я выйду и покажу с твоей стороны.

— Или… ты могла бы просто перегнуться через меня.

Воздух сгущается.

Ее маленькие белые зубки впиваются в пухлую нижнюю губу. Она оглядывает меня и краснеет. Боже, она прекрасна.

Я развожу руки в сторону.

Она поворачивается, встает на колени и, опираясь на одну руку, тянется ко мне. Сначала она старается не прикасаться, но ее рука недостаточно длинная. Она должна придвинуться ближе и нагнуться. Я резко вдыхаю, когда ее груди касаются моей и опускаются ниже. Ни в малейшей степени я не чувствую вины, когда и этого оказывается недостаточно, и ей приходится сильнее прижаться ко мне.