Дни, когда мы так сильно друг друга любили - Эми Нефф Страница 12

меня нет ответов. Сообщить, что, во-первых, бабушка тяжело больна, а во-вторых, они вместе с дедушкой планируют покончить с собой. Я была даже моложе, чем Рейн сейчас, когда ее родила. Она мой единственный ребенок, и мы никогда ничего друг от друга не скрывали. Как бы ни было трудно ей рассказать, как бы ни было безответственно распространять этот идиотизм, промолчать было невозможно. При каждом разговоре это вертелось бы у меня на языке, подталкивая к тому, чтобы ввести ее в курс дела. К тому же я хотела, чтобы Рейн узнала от меня, а не от кузенов, а то получится игра в испорченный телефон, когда новости доходят черт-те в каком виде. Поэтому волей-неволей пришлось объяснить дочери, что, хоть и неизвестно, насколько серьезны их намерения, мы пока должны им верить на слово. Именно на меня пролились слезы потрясенной Рейн, когда она представила то горе, которое нам предстоит пережить; именно я не спала ночами, анализируя решение, которое нельзя оправдать или понять.

Надо бы заставить родителей встретиться лицом к лицу со старшей внучкой, посмотреть ей в глаза. Пусть ей в лицо попробуют сказать такие страшные слова. Уверена, это хорошенько бы их встряхнуло, вернуло на землю, возможно, даже стало бы поводом передумать. Однако как больно было бы Рейн выучить горький урок, который я усвоила давным-давно: мои родители всегда будут любить друг друга немного больше, чем тебя.

– Хорошо, переваривай, – говорит мама, как будто это она тут разумная.

Мама великодушно позволила мне пару недель побыть на расстоянии, не торопя с приездом, а ведь это я должна была проявить великодушие и предложить ей помощь, узнать, как она себя чувствует, в чем нуждается. Когда она решила, что проявила достаточно терпения, то попросила меня приехать, сказав, что ей нужно кое-что спросить при личной встрече. У меня, кстати, тоже есть вопрос. Я хочу знать, с чего вдруг ближе к старости у родителей проявилась склонность к театральщине, потому что такие вот громкие пафосные заявления для меня перебор.

– Ну что такого важного, что ты не могла спросить по телефону?

Мне, конечно, надлежит быть грустной, но в такие игры я не играю. Чувствую себя не в своей тарелке. Утомительно обсуждать подобные вещи и делать вид, что покончить с собой через год – это нормальный, рациональный вариант, причем единственный.

– У Маркуса до сих пор есть связи в «Бостон Глоуб»? – спрашивает мама.

Хочется спросить, не выпила ли она. В нашей ситуации подобный комментарий вряд ли ей понравится. Я-то думала, что сейчас она отречется от их с папой извращенного плана разыграть сцену из «Ромео и Джульетты» (правда с постаревшими героями). Или, по крайней мере, обрисует картину, посвятит в детали, сообщит имена врачей, результаты анализов, расскажет о вариантах лечения. Не для того же она меня позвала, чтобы обратиться с какой-то нелепой просьбой к Маркусу, с которым они встречались всего несколько раз, да и то случайно. Они сталкиваются с ним на студии, когда приезжают, чтобы со мной пообедать. Мама простая как дважды два: толкает меня локтем, зондирует почву наводящими вопросами и зовет Маркуса к нам присоединиться. Следуя правилам этикета, он вежливо отказывается. Ему несложно, ведь он ведущий новостей, которому платят за хорошие манеры. Маркус знает, что это я решаю, когда ему идти с нами и идти ли вообще. А я пока не готова.

Возможно, и не буду. Я в мужчинах ни капли не разбираюсь, не стоит и пробовать. Каждый раз, как что-то завязывается, я, вот честно, все порчу. К Маркусу не придраться, во всяком случае пока. Он почти безупречен. Ни бывшей жены, ни детей. Самые большие его травмы связаны с чужими людьми – отдав годы профессии военкора, он повидал немало горя. В наших отношениях нет багажа, кроме моего, а его хватит на двоих. И в чем смысл? Взять моих родителей. Или тетю Мэйлин. Если настоящая любовь требует таких жертв, если она на такое способна, то зачем она нужна? При всем своем терпении Маркус ясно дает мне понять, что хочет большего, а я его уверяю, что проще так, как сейчас: не влезая в отношения слишком глубоко, не создавая сложностей на работе и не проводя время с чужими родителями. Мама со своими личными просьбами, конечно, совсем некстати.

Я втягиваю воздух, призывая свою выдержку.

– Почему ты спрашиваешь?

– У меня есть что-то вроде последнего желания.

Я морщусь, пальцы замирают над клавишами.

– Да ладно, вы с папой не доведете дело до конца.

– Таков план, по крайней мере, для меня. Мне с папой не сладить, но, может, ты его переубедишь.

– Сомневаюсь, что…

Она перебивает:

– Как ты думаешь, у Маркуса есть знакомые в Бостонском симфоническом оркестре? Ну, может, остались с тех пор, как он работал в «Глоуб»?

Я качаю головой: какая же она упертая, невероятно.

– Ты правда думаешь, что мы дадим тебе это сделать?

– Мне от тебя кое-что нужно, Джейн.

– А мне нужно, чтобы вы с папой перестали заниматься ерундой!

Говорю – и пожимаю плечами, понимая, что бесполезно, дохлый номер. Мать многое недоговаривала, скрывала истинную причину, и осознание этого занозой сидит во мне, свербит всякий раз, когда я готова смягчиться. Если она правда думала, что симптомы можно скрыть, то она или держит нас за идиотов, или слишком рано сдается. А вдруг впереди еще много лет полноценной жизни? Я не виню ее за то, что она не хочет жить за определенной чертой. Я не хочу видеть, как она мучается, становится другой. Ведь себе, как любой нормальный человек, я бы не пожелала подобного пути. И все же я не могу смириться с тем, что она выбрала случайную дату, уходит, не подождав развития событий. Я уж молчу о том, как меня поразило решение отца. Все это дико отвлекает, не позволяя реагировать на вполне реальный диагноз мамы подобающим образом: c беспокойством, грустью, страхом за ее будущее, мыслями о том, что это для всех нас значит. Мало приятного, честно говоря: мы трое предстаем не в лучшем свете, выглядим эгоистичными, черствыми, раз в такое время думаем о себе.

Интересно, что папа почти проболтался о мамином состоянии, хотя обычно родители непробиваемы, выступают единым фронтом. Были времена, когда я сомневалась в их преданности, да и не только в ней, однако сейчас все иначе – лучше, уже много лет гораздо лучше, чем тогда. У них есть все, ради чего они работали всю жизнь: взаимная любовь, дети с внуками и