Самый тёмный грех - Ноа Хоуп Страница 49

Лукас продолжал свою игру, меняя положение пальцев, находя всё новые чувствительные точки, словно нащупывая на клавиатуре моего тела нужные клавиши, чтобы извлечь из меня мелодию стонов и мольбы. Он не просто ласкал, а исследовал, изучал каждую мою реакцию на его действия. Я чувствовала, как горит тело, как пульсирует кровь в венах, как каждый нерв напряжён до предела, готовый вот-вот лопнуть.

– Не сдерживайся. Мне нравится твои стоны. Пусть хоть весь дом услышит, как ты кончаешь на мои пальцы.

Он снова наклонился, целуя шею, ключицу, оставляя на коже влажные, горячие следы, словно метки, обозначающие его собственность. Каждый поцелуй как укус, утверждающий его право на меня.

– Ещё… сильнее… пожалуйста… – застонала я, выгибаясь навстречу его прикосновениям, теряя последние остатки контроля.

– Хорошая девочка. – произнёс Лукас, и его голос был полон самодовольства.

Он усилил нажим, его движения стали резче, быстрее, безжалостнее. Внутри всё пульсировало в бешеном ритме, подчиняясь его воле. Мир вокруг сузился до размеров его тела, его прикосновений, его запаха.

– Лукас… – прошептала я его имя, вкладывая в него всё своё желание.

– Да, ангел. – он ответил мне низким, гортанным стоном, его голос вибрировал от похоти и тёмного торжества. – Скажи, что ты моя.

Слова застряли в горле, словно комок пепла. Я хотела протестовать, вырваться из этого плена, но губы шевелились бессильно. Он ждал, его взгляд прожигал меня насквозь.

Наконец, собрав остатки сил, я прошептала:

– Твоя…

Усмешка тронула его губы. Лукас получил то, что хотел – моё признание и капитуляцию.

– А теперь кричи моё имя. Громче. – приказал он, жёстко массируя клитор, доводя меня до пика наслаждения. – Хочу слышать, как ты кричишь от удовольствия. Только для меня.

И я кричала, захлёбываясь в волнах наслаждения, пока не сорвала голос, пока не потеряла счёт времени, пока не растворилась в океане экстаза, созданном его руками.

Лукас продолжал ласкать меня, не давая наслаждению угаснуть, поддерживая его на самом пике. Я чувствовала, как моё тело содрогается в его руках, как каждый нерв отзывается на его прикосновения, как волны экстаза накатывают одна за другой.

Когда всё закончилось, мир вокруг медленно возвращался в фокус. Расплывчатые образы обретали чёткость, а оглушающий шум в голове сменялся гулкой пустотой. Я без сил откинулась на холодный мрамор, ощущая, как мелко дрожит всё тело. Лукас смотрел на меня сверху вниз, его глаза полны самодовольного триумфа, подобного тому, что можно увидеть у хищника после удачной охоты.

Он наклонился ко мне, его губы коснулись моего лба с нежностью. В этом жесте чувствовалась забота, но и собственническое отношение.

– Моя девочка. – повторил он, его голос был хриплым и низким, но полным нежности. – И я сделаю всё, чтобы ты никогда не забыла об этом.

Выпрямившись, он небрежно поправил заметно возбуждённый член сквозь ткань брюк. Простое, почти автоматичное движение, но в этой откровенной, вызывающей демонстрации его желания было что-то дьявольски притягательное.

– А как же ты? – прохрипела я, пытаясь сесть. Ноги подкосились, мир вокруг качнулся, и я чуть не упала, но удержалась, опершись о край холодной столешницы. На секунду мелькнула шальная, отчаянная мысль опуститься перед ним на колени, отплатить ему той же монетой, но он остановил меня резким, властным движением руки.

– Я и так уже достаточно испачкал тебя на сегодня.

Его взгляд скользнул по моей одежде, запачканной кровью, и на его губах появилась тень улыбки. Он поднял пальцы, которые только что были внутри меня, и медленно, словно смакуя, облизал их, один за другим.

– Но оно того стоило. Твой вкус… божественный. Он будет преследовать меня всю ночь. И это, пожалуй, единственное, что поможет мне держать себя в руках и никого не убить. Тем более зная, что, когда вернусь домой, ты будешь в нашей постели.

– Что прости? – я уставилась на него, не веря своим ушам. – Мы знаем друг друга пару дней, Лукас! И я не собираюсь делить с тобой одну комнату, не говоря уже о постели. Ты с ума сошёл?

– Я ждал тебя слишком долго, Дана. – произнёс он, его голос был холоден, как лёд. – И не собираюсь идти на уступки. Но не бойся, я не возьму тебя силой. Только когда ты сама этого захочешь. Хотя… – он сделал паузу. – то, как ты сейчас кончила от моих пальцев, довольно убедительно доказывает, что ты уже хочешь этого больше, чем готова признать.

Я фыркнула, скрестив руки на груди, пытаясь скрыть дрожь, пробежавшую по телу от его слов.

– В этом месте слишком много альфа-дерьма. – пробормотала я под нос. – Точно нужно к психотерапевту.

За это он наградил меня звонким шлепком по ягодицам.

– Следи за своим языком, ангел. А то я воспользуюсь твоим предложением и найду куда более… интересное применение твоему грязному ротику.

Я пропустила его угрозу мимо ушей, внезапно вспомнив остальную часть его слов о ночи.

– А почему ты можешь кого-то убить сегодня? И куда ты, собственно, уезжаешь?

– У нас есть зацепка по поводу моей сестры. – ответил он коротко. – Мы едем на бал, где появится мужчина, который её удерживает.

– Я поеду с тобой. – заявила я выпрямляясь.

– Нет. – отрезал Лукас, даже не взглянув на меня. – Тебе там делать нечего. Слишком опасно.

Развернувшись, он вышел из ванной, оставляя меня одну, с пульсирующей болью между ног, запахом возбуждения в воздухе и тяжёлым предчувствием в груди.

Глава 23. Дана

Позже тем же вечером, когда я выходила из комнаты, намереваясь спуститься на кухню, я наткнулась на пороге на две прямоугольные коробки, перевязанные чёрной атласной лентой. Сверху лежал изящный чёрный конверт, на котором золотыми буквами, каллиграфическим почерком, было выведено моё имя. Сердце тревожно ёкнуло.

Что это ещё за сюрпризы? Неужели Лукас решил сменить гнев на милость и прислал мне… что? Подарок в качестве извинения за свою грубость?

Любопытство жгло меня изнутри. Я подхватила обе коробки и конверт – всё вместе оказалось неожиданно тяжёлым – и занесла их в комнату, бросив на кровать. С нетерпением разрезала чёрную ленту аккуратным движением ножниц. Крышка коробки поддалась без сопротивления. Внутри лежали слои тончайшей бумаги цвета слоновой кости. Осторожно отогнув её, я ахнула.

Передо мной лежало потрясающее вечернее платье – глубокого синего цвета, с откровенным декольте, которое идеально подчеркнуло бы изгибы моей фигуры, и соблазнительным разрезом, открывающим стройную ногу от бедра. При других обстоятельствах я бы ни за что не надела ничего подобного. Шрамы делали