Самый тёмный грех - Ноа Хоуп Страница 48

Закатив глаза, я уткнулась лицом в шею своего «защитника». В нос ударил терпкий, пьянящий аромат его парфюма, смешанный с металлическим запахом крови. Это вызывало вспышку воспоминаний: искажённое яростью лицо Лукаса, когда он дрался и неистово защищал меня… и его взгляд, полный ярости, когда смотрел на Маркуса.

– Лукас… это не нормально. – прошептала я ему на ухо, так, чтобы никто, кроме него, не услышал. – Нельзя бросаться на людей каждый раз, когда они говорят мне что-то, что тебе не нравится.

Он замер на мгновение, словно задумался над моими словами, а затем недовольно цокнул языком:

– Нет. Я никому не позволю тебя обижать.

И с этими словами решительно направился вглубь дома. Судя по направлению, в ванную. Мои предположения подтвердились, когда он распахнул дверь – передо мной предстало просторное помещение, отделанное мрамором. Я невольно поёжилась от холода, пробежавшего по коже, когда он осторожно опустил меня на широкую мраморную столешницу рядом с раковиной.

Лукас, не отходя ни на шаг, принялся рыться в настенных шкафчиках, его взгляд сосредоточенно блуждал по полкам. Я следила за каждым движением его рук, за игрой мышц под тонкой тканью рубашки, чувствуя, как учащается моё дыхание. Он, наконец, извлёк небольшую аптечку и с громким щелчком открыл её, разложив содержимое на столешнице.

Его лицо оказалось так близко, что я могла разглядеть каждую морщинку на его лбу, каждое движение его губ, когда он сосредоточенно искал необходимые средства. Лукас был непредсказуемым, опасным, но в то же время безумно притягательным. Я не могла игнорировать ощущение, что этот момент – нечто большее, чем просто физическая близость. Это был шаг в неизвестность, прыжок в бездну… И я, кажется, была готова прыгнуть.

– Дай мне посмотреть. – пробормотал он, наклоняясь ко мне. Осторожно, почти нежно, провела пальцами по моей щеке. – Сильно болит?

Но несмотря на всю его аккуратность, его прикосновение отозвалось вспышкой боли. Я невольно поморщилась, закусив губу.

– Терпимо.

Лукас молча кивнул и достал из аптечки ватный диск и бутылочку с антисептиком. Его движения были точными, как будто он делал это уже тысячу раз.

Что, наверное, недалеко до истины, учитывая его взрывной характер.

Он осторожно промокнул ваткой ссадину на моей щеке, и я снова поморщилась, на этот раз от жжения.

– Не дёргайся, ангел. Я должен убедиться, что с тобой всё в порядке.

Закончив обрабатывать рану, он достал пакет со льдом, завернул его в полотенце и приложил к моей щеке. Холод приятно обжигал кожу, притупляя боль.

– Лучше?

Я кивнула, чувствуя, как щёки заливает краска. Его близость, его прикосновения… всё это вызывало во мне странную смесь страха и возбуждения.

Лукас убрал лёд, его пальцы задержались на моей щеке, нежно, почти благоговейно очерчивая контур скулы. Взгляд потемнел, стал практически чёрным, как бездна, готовая поглотить всё вокруг, включая меня.

– Такая красивая… – прошептал он, наклоняясь так близко, что я чувствовала его дыхание на своих губах. – Я никогда не отпущу тебя, Дана. Так что привыкай к этой мысли. Мне плевать, кто будет против… весь мир может сгореть в аду. А если вздумаешь сбежать… – его голос стал жёстче, в нём прорезались стальные нотки. – я найду тебя. Клянусь. Где бы ты ни была. Хоть на краю света, хоть на дне океана… Я переверну этот мир, но найду. Ты не спрячешься от меня ни в одном уголке этой проклятой планеты. Ты моя…

Я замерла, парализованная его словами и тем, как в его глазах плясала одержимость, странно переплетённая с пугающей нежностью. Он смотрел на меня, как голодный хищник, готовый в любой момент разорвать свою добычу, но в то же время бережно охраняющий самый ценный трофей.

Резко, почти грубо Лукас прижал меня к себе, его губы накрыли мои в поцелуе, который был одновременно и жестоким, и жадным, балансирующим на грани боли. Казалось, он хотел поглотить меня целиком, стереть границы между нашими телами и душами, вторгнуться в мой разум и оставить там своё клеймо навсегда. А я… я не сопротивлялась. В этом тёмном вихре все мои страхи и сомнения растворились, как дым. Остались только его губы, опьяняющие своим вкусом, его руки, обжигающие мою кожу даже через одежду, и безумное, всепоглощающее желание ответить на эту страсть с такой же силой.

Мои руки сами собой обвились вокруг его шеи, пальцы запутались в шелковистых прядях его волос. Я чувствовала напряжение каждого мускула его тела, слышала сбивчивое, горячее дыхание. А поцелуй становился всё глубже и требовательнее, и хотя губы уже начали ныть от напора, я не хотела, чтобы он останавливался. Наоборот, жаждала большего.

Его руки, до этого покоившиеся на моей талии, скользнули ниже, крепко сжимая. Низкий стон, вырвавшийся из его груди, вибрацией отозвался во всём теле, заставляя меня дрожать. Я почувствовала, как его пальцы замерли на моих шортах, и сердце заколотилось с бешеной скоростью, предвкушая неизбежное. Раздался тихий щелчок – пуговица поддалась.

Горячее прикосновение его руки под тканью шорт обожгло кожу, посылая волну сладкого, острого предвкушения по всему телу. Он замер на мгновение, словно давая мне привыкнуть к обжигающему жару его ладони, а затем его пальцы начали медленное, мучительно дразнящее скольжение вниз, проникая под тонкое кружево моих трусиков. Каждый миллиметр этого движения отзывался во мне сладкой мукой, нарастающим, почти невыносимым желанием.

– Лукас… – выдохнула я, и в его глазах блеснуло тёмное удовлетворение. Вместо ответа он ещё глубже впился в мои губы.

Когда его пальцы коснулись чувствительной плоти, по телу пробежала дрожь, и из груди вырвался стон, который я уже не могла сдержать. Выгнувшись дугой, я инстинктивно прижалась к прохладной столешнице, ища опоры в нарастающей волне наслаждения.

Прикосновения Лукаса становились все настойчивее, увереннее, каждое движение его пальцев разжигало во мне пламя желания с новой силой. Он дразнил, ласкал, безжалостно доводя меня до исступления. Я цеплялась за его плечи, царапала кожу на его спине, не в силах сдержать стоны, которые, казалось, становились все громче и отчаяннее. Каждый толчок отзывался во мне острой, сладкой болью, заставляя шептать его имя, умолять о большем.

– Ах, Лукас…ещё… – вырывались из меня бессвязные обрывки фраз, полные желания.

Он на мгновение оторвался от моих губ, оставляя на них влажный, горячий след. В его глазах, плескалось первобытное, животное желание, от которого кровь стыла в жилах, но в то же время это завораживало, притягивало с непреодолимой силой, как мотылька к смертельно опасному пламени.

– Такая отзывчивая… послушная… – прошептал он хрипло, и эти слова,