Сногсшибательная Мэри (ЛП) - Ренделл Никола Страница 49

Джимми бросает мяч. И все портит.

Еще один эксперимент.

— Ты не хочешь поужинать со мной? — спрашиваю я его.

Его хмурый взгляд от вида Радовича исчезает, и Джимми дарит мне свою огромную, широкую улыбку.

— Черт возьми, да.

Идеальный бросок.

Я киваю и застегиваю свою сумку. Под давлением мыслей, проносящихся в его голове, он психологически выходит из себя. Отвлекаясь, он справляется прекрасно. Каждый раз. Я смотрю, как на его кручёный мяч, который со свистом проносится по воздуху на расстояние семидесяти ярдов.

— Я приготовлю тебе ужин. Будь у меня в 7 часов.

Джимми тихонько стонет.

— Мне нравится, когда ты командуешь мной, — бормочет он и делает ещё один идеальный бросок.

Я сажусь рядом с ним и кладу руки ему на плечо, слегка массируя. Вальдес бросает мяч обратно, и Джимми ловит его легко и плавно. Я чувствую, как его бицепс вздувается под моей рукой, и на этот раз моя очередь стонать.

Но потом он замирает. Я вижу, как его глаза расширяются, и следую за его взглядом. В дальнем конце тренировочного поля через один из входов проходит молодой парень. Я не узнаю его, но Джимми уже понял, кто это.

— Твою мать, — говорит он, сжимая мяч в ладони.

— Кто это такой? — я прищуриваюсь.

Парень, которому не может быть больше 23 или 24 лет, пожимает руку Радовичу.

— Это Сэм Бреннер, звёздный квотербек из Северо-западного университета. — Джимми закрывает глаза. — Бл*дь.

Один из парней из ремонтной бригады подходит к нему, и тот дает ему автограф.

Интересно, что здесь делает студент колледжа? И глянь только, какой самоуверенный. Посмотрите-ка, как он расхаживает и ведет себя, будто это место принадлежит ему.

— И кто он такой?

— Он... — Джимми резко останавливается.

Потому что именно в этот момент Радович поворачивается и берет что-то с соседнего столика. Он разворачивает совершенно новую майку «Медведей». С номером четыре.

Джимми пристально смотрит мне в глаза.

— Это моя гребаная замена.

Глава 33

Джимми

Я стараюсь сохранять спокойствие и провожаю Мэри, говоря ей:

— Ладно, увидимся в семь.

А потом возвращаюсь в раздевалку. Там я нахожу Радовича, который ждет меня у моего шкафчика.

— Что, черт возьми, всё это значит? — спрашиваю я, глядя в сторону тренировочного поля. — Что здесь делает Бреннер?

Как будто я сам до сих пор ни хрена не понял.

Радович шмыгает носом и встает со скамейки. Я замечаю крошечную дырочку в одном из швов его спортивных штанов, которые всё время трутся друг о друга.

— Он только сегодня подписал контракт.

Так я и знал.

Но всё становится ещё хуже, когда Радович говорит:

— Мы берём его с собой в Денвер. — Он смотрит на моё плечо, потом на пах, а потом снова на плечо. — Он бесстрашный, и его рука как пулемёт. Он не сломается под давлением и слишком молод, чтобы бояться удара.

Другими словами, прямая противоположность мне.

Я где-то читал, что идеальный возраст для парня, отправляющегося на войну, — между восемнадцатью и двадцатью двумя годами, пока он еще полон тестостерона, не имеет ни малейшего понятия о последствиях своих действий, не несёт никакой ответственности и имеет лишь самое смутное представление о том, что я люблю называть будущим. Так что Бреннер, в отличие от меня, энергичен, самоуверен и ни о чём особо не думает. Его задача — вытрясти дерьмо из мяча и посмотреть, что получится. Идеальный игрок, по мнению Радовича.

Тренер совершенно неловко похлопывает меня по плечу, а потом устремляется прочь.

Я закрываю глаза и цепляюсь за дверцу своего шкафчика. Держусь так крепко, что слышу, как скрипят петли. С точки зрения стратегии это имеет смысл. Парнишку перехватили перед турниром. Его отец был «Медведем», тоже четвертым номером. Что для меня означает, что теперь бывший квотербек следит за моей работой, в ожидании своего часа. «Фантастика».

Вот в чем прикол этой лиги. Ты можешь выиграть игру, но ты должен продолжать выигрывать до тех пор, пока игр больше не останется. Недостаточно перевернуть всё с помощью ещё одной игры. Либо ты на коне, либо под конём.

Бреннер с важным видом входит в раздевалку и дергает подбородком в мою сторону.

— Привет, дедуля.

Мудак.

— Рад, что ты с нами. — Я даже не могу заставить себя улыбнуться. Я стягиваю через голову свою пропотевшую майку и бросаю её в шкафчик. В зеркале заднего вида я вижу, как Бреннер разглядывает ленту на моем плече.

— Это выглядит не очень хорошо, — говорит он. И, конечно же, поправляет свои яйца.

— Все нормально. — Я надеваю свежую рубашку, а потом толстовку.

— Да? Ты так думаешь? Судя по тому, что я слышал, не очень.

Вот ведь мелкий гадёныш. Я не собираюсь стоять здесь и оправдываться перед ним. Я слишком долго был в этой лиге, черт возьми, чтобы противостоять маленьким прыщавым засранцам в джинсах, которые спущены ниже их задницы. Я хватаю свою сумку, перекидываю её через плечо и направляюсь к двери. У меня есть возможность свалить, и сейчас самое время так и сделать. Это намного лучше, чем разнести лицо этого маленького мудака кулаком.

На пути к выходу я сталкиваюсь с Радовичем, который проходит мимо, как будто меня вообще не существует, и начинает обсуждать с Бреннером покупку для него нового шкафчика, проверку его обмундирования и включение в список на игру в воскресенье.

Ублюдки. Я им еще покажу. Но пока мне нужно успокоиться, черт возьми. Мне нужно найти свой Дзен.

Мне нужно съездить в «Костко».

***

Иногда я задаюсь вопросом, что произойдет, если подключить меня к кардиомонитору, когда я вхожу в парадные двери «Костко». Ускориться ли мое сердце или наоборот будет выдавать один удар в каждые три секунды, как будто я впал в транс? Потому что я чертовски люблю это место. Его запах, барахло, которое вам пытаются продать, образцы. Жареные цыплята. Всё это. Я показываю свою визитку парню на входе. Я прихожу сюда так часто, что на меня уже не обращают внимания, что довольно-таки фантастично. Я направляюсь в переднюю секцию, мимо лопат и подтаявшего льда, и засовываю бумажник обратно в карман. Толкая свою тележку вперед, я пытаюсь немного успокоиться. Конечно, они наняли Бреннера. Нужно быть идиотами, чтобы не сделать этого. Разумеется, его возьмут в тур. На данный момент наш третий квотербек играет ещё хуже, чем я. В самом деле, я даже не задумывался, почему руководство уже давно не наняло какого-нибудь выскочку. А мне следовало бы. Но это не так, и я очень зол. Я хватаю банку арахиса весом в два с половиной килограмма и бросаю её в свою тележку.

Иногда я ненавижу эту игру. Я просто чертовски ненавижу её.

Поэтому я сосредотачиваюсь на хорошем. На Энни, которая прекрасно справляется в детском саду, несмотря на своего отца. И на Мэри тоже.

Как только я думаю о ней, то чувствую себя лучше. Как будто всё в порядке. Как будто футбол — это не единственное, что имеет значение. Потому что теперь у меня есть она. Более важный объект для моего внимания.

Я толкаю тележку к полотенцам и замечаю красивый женский турецкий махровый халат, светло-розовый за $39,99.

Я беру его в руки, держу перед собой и на минуту задумываюсь. Интересно, что Мэри скажет, если бы я начну покупать ей шмотки в «Костко»?

Нахрен. Думаю, пришло время узнать ее реакцию, и бросаю халат поверх арахиса в свою тележку. Пока я пробираюсь по проходам, успокаивающее воздействие сыпучих продуктов проходит сквозь меня. Я прохожу мимо раздела с книгами, хватаю экземпляр «Линдон Джонсон и Американская мечта»1 и продолжаю путь.

Дело в том, что мне не нужно много. У меня дома есть все необходимое, но к тому времени, когда я заканчиваю прогуливать между стеллажами, в моей в тележке есть все виды необходимой мне ерунды. Стопка бумаги для принтера, потому что Энни любит рисовать на чистых белых листах. Семьсот марок — опять же для Энни. Я беру три тюбика масла для тела — кокосового, ванильного и мангового — и кладу их рядом с халатом для Мэри.