Наследник по крови (СИ) - Николаева Елена Страница 21

— Придётся подписать, — давит Максим, прерывая мою внутреннюю борьбу.

— Я не могу… Как ты не понимаешь? Он живой! — мой скрипучий от волнения голос рвётся. Глаза мечутся по лицу Пожарского. Я вся горю. — У плода бьётся сердце… Это безумие…

— Я не глухой, Ива, — обрубает Максим. — Но это ничего не меняет. Просто забудь, что ты услышала, и выполни нашу договорённость.

— Как такое можно забыть? — глядя в его чёрные глаза, я покрываюсь ледяными мурашками, обхватываю руками свои плечи и чувствую, как теряю контроль над эмоциями.

Мне необходима его поддержка, но вместо этого он толкает меня в пропасть, оставаясь непреклонным.

— Максим, мне страшно. Я не стану. Сердцебиение ребёнка будет снится мне в кошмарах…

— Ива, — напирает он.

Раздавшийся телефонный звонок на мгновенье перехватывает внимание мужчины.

— Я не могу, — воспользовавшись случаем, срываюсь с места, чтобы покинуть кабинет, но мне ловко преграждают путь.

— Сможешь! — заявляет Макс, хватая меня за плечо.

— Дай мне пройти, — безуспешно дёргаюсь. Его пальцы прочнее впиваются в мышцы моей руки. Я морщусь и шиплю от боли.

— У тебя нет выбора, девочка, — роняет он, вытаскивая мобильный из кармана пиджака. — Не вынуждай меня жестить. Подпиши заявление на аборт, и покончим с этим. Слушаю! — рявкает в трубку так, что у меня сердце уходит в пятки.

— Максим Андреевич, здравствуйте! — Я слышу взволнованный мужской голос, доносящийся из динамика. — У нас ЧП! Костомарова со стройплощадки увезли на скорой помощи. Похоже инфаркт. А Гумилев час назад по вашему приказу улетел на второй объект в Сочи.

Макс мрачнеет. Его тело становится каменным, а пальцы, которыми он сжимает телефон, мгновенно белеют.

— Это что? Шутка? — повисает пауза: короткая, но режущая пространство абсолютной тишиной. — Какого хрена ты несешь?

— Какая уж тут шутка?

— Вадим, позволь тебе напомнить, что завтра с рассветом у нас должна состояться одна из крупнейших заливок фундамента в столице. Ты помнишь, сколько миллионов евро на кону? Если мы допустим хотя бы одну малейшую ошибку, то потеряем эти деньги в течении десяти минут! С-с-сука!!! Какой, к черту, инфаркт?! Он, мать вашу, головой отвечает за стройку! Он — царь и Бог! Я не могу без него рисковать!

Макса сотрясает, а я и вовсе замираю, приходя в ужас от его жестокого хладнокровия.

Пожарский сжимает мою руку так сильно, что мне становится в разы больнее, плечо отекает.

Я не могу вымолвить ни слова, чтобы он меня отпустил.

— Что с Олегом Романовичем? Что говорят врачи?

— Придётся срочно искать ему замену.

— Черт подери! — Максим делает глубокий вдох, и его ноздри пугающе раздуваются. — Это вам не трёхэтажный коттедж возвести за пару месяцев! Высотка в сорок пять этажей! Вы охренели? Где я в такие сжатые сроки найду вам главного инженера, который будет в курсе всех текущих задач?.. Что врачи говорят? Какие прогнозы? — Пожарский выдыхает, прикрывая на секунду глаза.

— Пока что не дают их. Ждем звонка.

— Держи меня в курсе. Я скоро свяжусь с тобой.

Вырубив телефон, Максим устремляет нечитаемый взгляд в пустоту.

Целую минуту буравит воздух.

Его молчаливая ярость тяготит меня и до дрожи пугает.

Я стою ни живая ни мертвая.

Господи, пусть он уйдет.

Пусть он забудет обо мне и уйдет.

Но этого не случается. Опомнившись, Макс притягивает меня к столу и вынуждает сесть на стул. Кладёт передо мной бумагу и ручку.

— Подписывай, — его голос звучит твёрдо, как сталь, сотрясая мою душу и лишая последней надежды на благоприятный исход…

Глава 25

Ива

Мои пальцы онемели. Ручка кажется мне тяжёлой и неподвижной. Если я нажму на бумагу, перо может её проткнуть.

— Не тяни, — рычит Максим, и я вздрагиваю. Машинально вывожу росчерк, не понимая, как и зачем я это делаю.

Зачем я даю согласие на убийство нерождённого малыша?

Поднимаю на Макса недоумённый взгляд, и меня едким холодом пробирает, душу сворачивает в ледяной комок.

Глаза мужчины напротив кажутся нереальными. Нечеловеческими. Бездонными чёрными омутами, как преисподняя.

Пожарский выглядит словно демон, но с той же красивой внешностью и победоносной сверкающей улыбкой.

— Умница. Просто умница, — говорит он, забирая со стола подписанное мною заявление на аборт. — Теперь ты в моей власти, Иванна. Ты — моя. Запомни это. Ты только моя…

Макс прячет листок в нагрудный карман идеально отглаженного пиджака и затем протягивает мне свои ладони. На них кровь. Много крови…

— Господи…

Меня охватывает ужас. Он замечает это, но всё равно тянется руками к моему животу.

— Дай мне его… — бархатный тембр парализует.

— Не надо, Макс. Нет! Нет! Пожалуйста, не нужно! — мой голос дребезжит от истерических ноток. — Я не хочу! Не хочу! Не хочу! Не трогай моего ребенка! Уходи! Убирайся! Прочь!

Я ору так громко, что начинаю сипнуть. Тело становится тяжёлым, как свинец. Я не могу пошевелиться. Пытаюсь сделать вдох, но воздух в моих лёгких сбивается в удушливый, горячий комок. Онемевшие руки не слушаются меня. Я пробую защититься, прикрывая ими живот, но они безвольно падают. Мне остаётся только хрипеть изо всех сил:

— Нет! Нет! Нет! Уходи прочь! Прочь! Уходи прочь!

— Тише, Иванна. Тише. Это всего лишь сон.

Чей-то смутно знакомый голос выводит меня из марева. Я резко прихожу в сознание от собственных рыданий. Распахивая влажные глаза, замечаю расплывчатый белоснежный потолок. Не соображаю, где я нахожусь и кто со мной рядом.

— Что со мной? — сглатываю зажатым горлом. — Где я?

— В палате.

Надо мной склоняется женщина. Я узнаю в ней гинеколога Катю.

— В какой ещё палате?

Подняв голову, я осматриваюсь вокруг. Палата напоминает роскошный номер в пятизвёздочном отеле. Единственное, что меня смущает, — это кровать. Она похожа на те, что бывают в частных больницах.

— В президентской, — наверное так шутит Катя, прижимая мою руку к матрасу. — У тебя в вене игла. Пожалуйста, не двигайся, чтобы не образовались гематомы.

Меня всю трясёт, одежда липнет к телу из-за пота. Бросает то в холод, то в жар.

Опустив взгляд на руку, только сейчас замечаю, что в изгибе локтя в вене стоит капельница.

— Боже… — ужас пронзает нутро ледяным штормом. Ощущается неприятный спазм в области промежности. Опускаю свободную ладонь на живот, и на глазах выступают горячие слёзы. — Вы… Вы сделали это? Сделали? — обречённо шепчу. — Зачем вы его послушали?

— Ты подписала заявление, развязав мне руки.

Внезапно тишину нарушает телефонный звонок. Катя достаёт из кармана своего белоснежного халата мобильный, смотрит на экран и недовольно закатывает глаза. Её лицо тут же покрывается красными пятнами, а руки начинают дрожать.

— Я ничего не помню. Только нашу ссору с Пожарским до обморока. А потом — провал в памяти…

— Тихо, — шикает Катя, прикладывая указательный палец к губам. — Мне нужно ответить на звонок.

— Это он?

Сердцем чувствую, что звонит Максим.

Меня охватывает нереальная паника.

— Помолчи, пожалуйста, — вздыхает гинеколог. — У меня от вас двоих одни проблемы. Слушаю, — Катя говорит в трубку, а я замираю с колотящимся в горле сердцем.

— Иванна… Как она?

Точно он. Его голос вихрем проносится по моему нутру.

— Нормально. Как и все девушки после аборта, — отвечает мой врач.

— Конкретнее! — жестко высекает Максим.

— С ней всё в порядке. Операция прошла успешно. Подержу девочку здесь до утра. Затем отпущу домой.

— Я приеду за ней в полдень. Проследи, чтобы она ни в чём не нуждалась. Отвечаешь за неё головой. Ясно?

— Как скажете, Максим Андреевич.

— Катя, ей точно ничего не угрожает? — на мгновение голос Макса теплеет. — Она рожать сможет?

— Я не Бог, чтобы давать тебе гарантии. Время всё расставит по своим местам. У тебя всё, Пожарский?