Лимеренция - Х. К. Долорес Страница 20

Интересно, знает ли она, на что тратит свое время ее «единственная величайшая радость»?

Есть несколько датированных папарацци фотографий Адриана розовощеким подростком, а также несколько статей, в которых он назван вундеркиндом и «многообещающим наследником» для семьи Эллис.

И единственным наследником.

У него нет братьев и сестер, что делает его единственным наследником семейного состояния после смерти родителей. Семья Эллис, похоже, не слишком любит, когда много детей. Эдвард Эллис тоже был единственным ребенком. Как и его мать. И его дедушка.

Полагаю, не с кем бороться за наследство.

В конце концов, я выхожу из интернета, когда солнце начинает выползать из-за горизонта, более удрученная, чем когда-либо. Если я не планирую свергнуть империю Эллисов с помощью нелестной стрижки и прыщей двенадцатилетнего Адриана, то возвращаюсь к исходной точке.

* * *

У меня паранойя.

Хорошая новость заключается в том, что подготовка к колледжу — единственное занятие, которое мы проводим совместно, — на этой неделе отменено. Профессора Кейна нет в городе. Так что, пока я не высовываюсь, у меня не должно быть причин пересекаться с Адрианом.

Однако я не могу полностью сбежать от него, учитывая, что вечеринка Адриана — это все, о чем все хотят говорить.

Обед в понедельник особенно отвратительный, но я заняла один из пустых столиков у мусорного контейнера. Запах разлагающегося нута и макаронного салата — небольшая плата за то, чтобы не ввязываться в спор.

— Я ничего не помню , — жалуется Пенелопа Софи и Аве, которые сидят двумя столиками дальше. — Слишком много шотов на вечеринке.

— Ага, ты и половина гостей, — фыркает Ава.

— Как будто ты не провела большую часть ночи в каком-нибудь углу с этой, как ее там, физиономией из шахматной команды.

Ава ухмыляется.

— Ладно, ну, Кара учила меня играть в шахматы. Знаете, очень напряженная игра.

Пенелопа закатывает глаза и поворачивается к Софи, которая смешивает зеленый сок.

— Куда ты убежала, Софи? Я не видела тебя большую часть ночи.

Софи делает большой глоток сока, прежде чем ответить.

— О, я была с Адрианом.

Пенелопа и Ава приободряются — и я тоже.

— Почему ты ничего не сказала раньше? — Пенелопа задыхается, наклоняясь к рыжеволосой. — Расскажи нам все.

— О, это не имеет большого значения. — Софи небрежно пожимает плечами, но все в ее тоне говорит о том, что это очень важно. — Я имею в виду, я, возможно, и потратила несколько минут, беседуя с Родди Локом, но на самом деле, Адриан и я просто провели вместе всю ночь. Он был практически приклеен ко мне.

Что ж, если бы это было правдой, это сделало бы мою жизнь намного проще.

Пенелопа и Ава умоляют рассказать подробнее, но Софи утверждает, что не умеет целоваться и рассказываает с застенчивой улыбкой. Ее подруги разражаются шокированным хихиканьем, и на мгновение меня охватывает жалость.

Она понятия не имеет, перед каким человеком на самом деле заискивает.

Но потом я вспоминаю, что Софи не сделала ничего, кроме социального остракизма, и момент проходит.

Мимо моего столика проходит пара смеющихся игроков в лакросс, и я рефлекторно убираю стакан с водой, но на этот раз обошлось без происшествий.

На самом деле, Фрэдди Рук останавливается на полпути, чтобы поприветствовать меня кивком и сказать:

— Привет, Поппи, — прежде чем продолжить путь к своему столику.

Я чуть не давлюсь кусочком макаронного салата, но ухитряюсь выдавить из себя хриплое:

— Привет, Фрэдди.

Это простое признание — такое я видела сотни раз, — но это признание меня, которое кажется более странным, чем, вероятно, должно быть.

Мое удивление смягчается только тем, что открываются двери кафетерия и в комнату входит человек, которого я меньше всего хотела бы видеть.

Реакция на присутствие Адриана сегодня кажется особенно шумной, и пока мои одноклассники толпятся вокруг него, я не могу не смотреть — действительно смотрю — на него.

Я не уверена, что именно я ищу.

Какая-нибудь большая татуировка под воротником рубашки с надписью «Я убийца»? Спрятанный нож в мокасинах?

Я не могу сказать, но физических признаков, указывающих на то, что он убийца, сегодня не больше, чем на прошлой неделе. Его виндзорский узел посрамил бы декана. Его белая рубашка выглядит свежевыглаженной. Ни один темный локон не выбивается из колеи.

Здесь нет ничего неуместного, и все же…

Он дурачил людей уже… Бог знает, как долго. То, что изменилось все мое мировоззрение, не означает, что изменилось чье-то еще.

Поэтому я отворачиваюсь, пытаясь изобразить привидение, пытающееся исчезнуть сквозь половицы.

К сожалению, я почти уверена, что мой желудок проваливается сквозь те же половицы, когда я ловлю взгляд Адриана — и он начинает уверенно шагать в моем направлении.

Нет, нет, не подходи сюда.

Я как олень в свете фар, не в силах убежать, когда он проводит пальцами по стулу напротив меня.

— Это место занято?

Он улыбается.

Он улыбается мне.

Он улыбается мне, как будто мы друзья. Как будто это не он обвил руками мою шею и чуть не убил меня несколько ночей назад.

И теперь он загоняет меня в угол на виду у всех остальных.

— Ты уйдешь, если я скажу «да»? — Я отвечаю резче, чем намеревалась. Ничего не могу с собой поделать. Мне не нравится, когда меня загоняют в угол.

Его улыбка становится еще шире, когда он со скрежетом выдвигает стул, и у меня по коже бегут мурашки по двум причинам: не только убийца пытается пообедать со мной, но и все глаза в кафетерии теперь наблюдают за нами.

— С кем сидит Адриан?

— Подожди. Она новенькая? Я не уверен, что видел ее раньше…

— Может быть, он пытается заставить Софи ревновать.

Это противоположность невидимости. Я слишком видимая.

Повсюду слышен шепот, но один резкий голос звучит громче остальных.

— Адриан, — зовет Софи. — Мы освободили для тебя место. Посиди со мной. — На ее лице улыбка, но она натянута по краям.

Адриан лениво смотрит в сторону Софи.

— Может быть, в следующий раз. Мне и здесь хорошо.

По столовой прокатывается волна шока, но Адриан просто откусывает от своего яблока — единственного вида обеда, который у него есть, — не обращая внимания на любопытные взгляды.

Я пытаюсь убедить себя, что все это внимание — хорошая вещь, своего рода защита. Он не может убить меня при двухстах свидетелях в комнате.

Вот почему у меня нет проблем наклониться вперед и прошипеть:

— Какого хрена тебе нужно? — Я говорю тихо, чтобы избежать любопытных ушей.

Его улыбка превращается в ухмылку.

— Ну, прошлой ночью ты заставила меня задуматься. О том,