Наследник по крови (СИ) - Николаева Елена Страница 2

— Слушаю, — раздавшийся в трубке знакомый голос молнией врезается в уши. Спотыкаюсь на последней ступени и со всей дури приземляюсь коленными чашечками на асфальт. Из груди вырывается истошный сдавленный стон.

«Господи…» — зажимаю ладонью рот, чтобы не издавать лишних звуков. Дышу носом. Слёзы льются градом на пол. Боль настолько острая и пронзительная, что темнеет от неё в глазах. Кажется, коленки разбила…

Глава 2

Ива

— Дочка, тебе помочь? — раздается над головой чей-то голос.

Поднимаю заплаканное лицо и встречаюсь с сочувственным взглядом случайного прохожего.

Мужчина средних лет сразу же порывается оказать мне помощь. Подхватывает под мышки, поднимает с земли и усаживает на близстоящую скамейку.

Я стараюсь не стонать от пульсирующей в коленках боли, поскольку Пожарский всё ещё на связи и мне не хочется, чтобы он считал меня слабой и уязвимой.

— Надо поаккуратнее быть, — обеспокоено ворчит мужчина, рассматривая алое пятно крови, проступившее на джинсовой ткани в области колена. — Что ж вы под ноги не смотрите? Молодежь… Вечно куда-то спешите. Сильно болит?

— Уже получше. Спасибо вам… — прохрипев, густо краснею. Отдышаться не получается. Сердце с удвоенной силой колотит по ребрам и качает кровь. Уши и щеки огнем горят. Во рту пересыхает, когда я, глядя на спину уходящего прохожего, подношу мобильный обратно к уху. Слова сразу же застревают в горле, когда я слышу по ту сторону трубки раздраженное сопение.

Бож-ж-же, дай мне сил…

— У тебя две минуты изложить цель звонка, потому что на третьей я выключу телефон, — твердый, как сталь, голос режет барабанные перепонки. Зажмуриваю глаза, ощущая всеми фибрами души холодность и безразличие Максима. — Я прервал совещание, Иванна. Мне казалось, мы всё обсудили месяц назад. Что тебе нужно?

Сглотнув, я делаю резкий вдох. В сердце раскаленная игла вонзается. Нестерпимая волна жара расходится по груди.

— Я хочу вернуть деньги, которые ты передал вместе с моей сумочкой посыльным, — сиплю я, оглушённая собственным взбесившимся пульсом.

— Не стоит. Ты их отработала. Пользуйся, — чеканит Пожарский, раздирая моё измученное сердце пополам.

— Отработала? — недоуменно переспрашиваю, спускаясь с небес на землю.

— Иванна, двадцать восемь человек ждёт меня в переговорной. У тебя всё? — его голос нещадно рубит по нервам. Скатившиеся по щекам слезы обжигают кожу жидким огнем.

— Макс… — с судорожным всхлипом выдыхаю я и тотчас вздрагиваю от холодной и твердой, как лед, интонации.

— Максим Андреевич, — звучит четко, как приказ.

На мгновенье растерянно застываю.

Максим Андреевич? Серьёзно?

После того, как сам же предложил перейти на «ты»?

— Зачем вы так со мной? — мои разбитые коленки и руки начинают трястись. — Что плохого я вам сделала?

— Если тебе хочется поговорить по душам, я могу организовать сеанс с психологом.

— Я беременна, — выдыхаю, проглотив его яд.

На мгновенье в трубке повисает давящая пауза. А затем он снова больно бьет словами, разнося меня на куски. Не собрать. Не сшить. Не склеить. Всю. Вдребезги…

— Поздравляю. Какое отношение к этому имею я?

— Прямое, — озвучиваю дребезжащим голосом, стискивая ладонью мобильник так сильно, что кончики пальцев начинают неметь. Раздрай, как черная дыра, поглощает мою душу.

Боже, как пережить эти унижения?

Неужели ему всё равно? Нежнее и слаще мужчины в моей жизни никогда не было.

Вспоминаю нашу единственную ночь и будто заживо сгораю.

Если бы можно было всё вернуть, я бы вернула и заново пережила тот чудесный момент…

— Ты в своём уме, соплячка? — сдавленное рычание, доносящееся из трубки, шокирует.

На какой-то миг я цепенею, а потом нахожу силы, чтобы ответить.

— Вы с Ильей имеете прямое отношение к моей беременности, — повторяю настойчивее, чтобы до него наконец дошло. — Больше я ни с кем не спала. У меня не было других половых связей. Можете мне не верить, но это так.

— Эту басню ты можешь скормить любому, но точно не мне.

— Максим Андреевич, я говорю чистую правду! — выпаливаю я, не удержав подступившие к горлу разрывающие эмоции. — Мне нужно поговорить с Ильей! Я не могу с ним связаться. Считаю, что вы оба должны об этом знать.

— Знаешь, сколько таких беременных было у этого придурка? — вспыхивает он. — На моей памяти штук восемь или девять. И все хотели одного…

— Мне ничего от вас не нужно! — перебиваю, не желая слушать оскорбления, — Никакой помощи и поддержки я от вашей семьи не прошу! Я лишь хочу, чтобы вы знали о том, что я жду ребенка. И кто-то один из вас является ему отцом. И если вы хотите убедиться в правдивости моих слов, можете запросить тест ДНК.

— Ты думаешь, я поведусь на этот дешёвый блеф?

— Можете не вестись. Моя совесть перед вами уже чиста. А что делать с вашей, сами решайте. До свидания, Максим Андреевич. Всего вам доброго.

— Иванна! — из трубки доносится оглушающий рёв, перед тем, как я завершаю наш нескладный диалог.

Вот и всё. Тётя была права. Не нужна им моя правда, как и этот ребёнок.

Глава 3

Ива

Вот уже больше часа, поставив телефон на беззвучный режим, я бездумно брожу по моей любимой набережной. Здесь сегодня ветрено. Небо со вчерашнего дня затянуто облаками. После весенней оттепели апрель не торопится радовать нас теплом.

Не то, чтобы нынешней весной было совсем холодно, просто нет той аномальной жары, которую мы ощутили в прошлом году.

Обхватив себя руками, плетусь по асфальтированной дорожке прямо в скопление воркующих голодных птиц. Голуби резко взмывают вверх. Я притормаживаю, вскидывая заплаканное лицо к небу. Там, высоко в облаках, над речкой чернеет динамическая объемная фигура.

Наблюдаю, как стая пернатых распадается на части и снова сливается в единое серо-черное пятно, будто танцует своеобразный птичий танец. Завораживающее зрелище свободного полета. Были бы у меня крылья, я бы тоже взлетела…

Телефон в кармане оживает вибрацией. Вытащив его, несколько секунд смотрю на экран. Тётя звонит. Волнуется.

— Слушаю, — хрипло проговариваю в трубку, приняв звонок.

— Ива, детка, вернись домой. Где ты сейчас находишься?

— Я на набережной. Погуляю и приду. Мне нужно было побыть одной.

— У тебя всё в порядке?

— Уже получше, — вздыхаю, устремляя взгляд по ту сторону реки.

— Когда ты вернешься?

— Вернусь через полчаса.

— Хорошо. Только не задерживайся. Ладно? Я за тебя очень сильно переживаю.

— Я знаю, теть Лар. Не волнуйся. Я скоро буду. Люблю тебя. Пока.

Вырубив мобильник, облокачиваюсь на балюстраду и смотрю, как медленно движется река, как весело плещутся мелкие волны и бьются об бетонные стены ограждения. Как в темной, пугающей толще воды дрожит отражение домов, деревьев и пасмурного неба.

Люблю я здесь бродить одна, особенно в те моменты, когда настроение опускается ниже плинтуса. Сегодня оно провалилось на самое дно, но я стараюсь не думать о разговоре с Максимом.

У него своя жизнь, у меня своя.

Очевидно же, что мы обитаем в разных мирах. И пути у нас разные.

С чего я решила, что Пожарскому будет не всё равно? Что он проникнется новостью.

Макс никогда не примет этого ребенка. А Илье он и подавно не нужен. Не дорос он до такой ответственности.

— Господи… — шепчу я, и глаза снова наполняются слезами. — Какая же я наивная дурочка… О чём я только думала, влюбляясь в Максима?…

Мне всего двадцать два…

Я толком пожить не успела. Окончить университет. Устроиться на работу. Всё было в планах. А сейчас эти планы летят в тартарары, и всё из-за моей случайной беременности.

Зачем мне этот ребенок?