Подводная конкиста - Вита Марли Страница 7

С дисциплиной у русалочьего племени было неплохо. Хреново — с организацией. На подозрительный источник шума сбегались всей толпой, оставляя без охраны уязвимые дыры.

Этим квартирмейстер и воспользовался, решившись на тайное рандеву с новой знакомой. Поджёг соломенную крышу, какого-то мелкого сарая с помощью солнечных лучей и увеличительного стекла, а потом слинял из дома Ицамны и дежурил под окнами русалочьей принцессы. Ждал, пока суровый охранник в шкуре ягуара отойдёт отлить…

Говорить с Иш-Чель Эстебану запретили. Вернее, дали понять, что на приватный разговор с царственной особой он может не рассчитывать. Кулуауанцы, разумеется, знали о его самоотверженном подвиге, были ему благодарны, даже пригласили на какой-то праздник, где, по слухам, он мог получить аудиенцию вождя, но закон есть закон. Какой отец позволит подозрительному малознакомому мужику свидание с его незамужней наследницей?

Эстебан это хорошо понимал. Так было везде. Все отцы одинаковы. Хоть с Юкатана, хоть с Эспаньолы, хоть со стольного Мадрида.

Расположение принцессиных окон квартирмейстеру выболтал лекарь. Целитель вообще очень любил молоть языком не по делу. Чаще говорил про свои травки и припарки, но кое-что поведал о правящей семье и дочери вождя в частности.

Красавица-тланчана обитала на втором этаже и, по счастью, под её окном рос здоровый тропический палисандр. Вот по этой щербатой громадине квартирмейстер взобрался, — такелажная он крыса в конце концов или кто? — и одним не самым, правда, удачным прыжком оказался в покоях упомянутой так много раз Иш-Чель.

И, раздери дьявол, это была она!

Длинноволосая русалка с глазами-миндалинами и двумя, — двумя! — человеческими ногами. Сидела на топчане в окружении ротанговой мебели, да ещё какой-то хренотени, вроде как корабельного старья, и глазами хлопала ошарашенно.

— И ты здрав будь, Тиен, — самообладание царственная хвостатая вернула в одночасье и, похоже, к диалогу была расположена.

Иш ты, запомнила, как окрестил меня лягушатник. А я, дурак, гадал, понимает она по-нашему или нет.

Эстебан пришёл сюда за ответами. Рисковал чёрт знает чем и жизнью в первую очередь. Вряд ли правитель-папаша обрадуется пронырливому чужаку, что околачивался средь ночи в покоях дочери. Но добравшись до вожделенной цели, вдруг замер. Застыл в оцепенении.

Выходит старик не врал? А иначе глаза мои меня предали. Вот же она, морская ундина, сидит на топчане и смотрит на меня выжидающе.

Квартирмейстер хотел спросить её, где он? Как попал сюда? Не умер ли он и не сошёл ли с ума? Почему над головой небо и жгучее солнце, а не гигантский китовый хвост? Где конец и край волшебного купола, о котором говорил старик? И, наконец, как ему попасть обратно в мир родной и привычный?

Но вспомнил вдруг, как нелюбезен был с Иш-Чель на борту «Люсии». Как руки заломил, да угрозами сыпал. Как ей поплохело в одночасье и как дрожала она, когда он нёс её к трапу.

Поэтому в опасном для него положении, в утекающем времени, в окружении стражи за стеной задал совершенно странный, иррациональный вопрос:

— Как ты, Иш-Чель? Теперь с тобой всё в порядке?

Глава 8

Как точен иногда чужой язык!

— Теперь я нахожусь в полном порядке, — ответила тланчана моряку.

На наречии двуногих «быть в порядке» означает явление временное. Хрупкое и шаткое. Выходило так, что чужеземный язык мастерски орудовал понятием изменчивости и постоянства, но едва ли кто-то из людей осознавал это.

— Я сожалею, — человек рассеянно всплеснул руками, — Сожалею и прошу прощения. Не сразу распознал в тебе принцессу и вообще… — квартирмейстер неуклюже потёр затылок, — Вся эта история вышла безобразной.

Внезапный гость отошёл от окна и опёрся спиной о выбеленные известью стены. Голову он пригибал, слегка сутулился, опасаясь быть замеченным, и смотрел на Иш-Чель рвано. То прямо в глаза, то снова опускал веки или переводил взгляд на убранство спальни.

Говорил при этом полушёпотом и постоянно косился на узкий цветной вход в соседнее помещение, безошибочно распознав комнату для слуг.

— Но теперь я тоже потерян, — с этими словами носитель непривычного для русалки имени вдруг поднял голову и посмотрел укоризненно, — Понять не могу. Я тебе жизнью обязан или так ты отблагодарила меня за помощь?

— Я выполнила твою просьбу, — меньше всего Иш-Чель хотелось объяснять ему свой внезапный героический порыв, — Выполнила, однако, не до конца. Ты просил замолвить слово у хозяина морей? Тогда мне положено отправить гонца в столицу и оповестить о тебе нашего великого тлатоани.

— О, нет, нет, — испанец вскинул ладонь, — Премного благодарен, но мне и твоего царственного отца, полагаю, будет достаточно.

— Тогда чего же ты хочешь? — тланчана держалась горделиво, сидела приосанившись, как царица и едва ли чужеземец догадывался, с каким трудом она подавляла жгучее любопытство, а ещё желание подробно и жадно рассмотреть его.

— Я пришёл за ответами. По мнению достопочтенного лекаря, я всё ещё слаб и немощен, а значит не готов к встрече с вашим, как вы его называете? — моряк пощелкал пальцами в поисках подходящего слова, — вашим… касиком. Ицамна, так представился целитель, заявляет, что я попал в подводное царство и отсюда до поверхности дальше, чем от Севильи до Мадрида пешком. Я думал вместе с телом, он «лечит» мне ещё и голову, но вот передо мной ты, русалка, с двумя прелестными, просто ошеломительными ножками.

Жестом собеседник указал на предмет своего восхищения и от этого незатейливого комплимента по телу Иш-Чель прогарцевали колючие мурашки. Не от страха, скорее от накатившего вдруг волнения.

Тланчана тотчас бессознательно одёрнула край туники.

— Меня держат за идиота, — не обратив внимания на её смущение, хмыкнул моряк, — Не говорят, не объясняют, не отвечают на мои вопросы. На цепи не держат, но пристально наблюдают. Скажи мне, Иш-Чель, объясни где я, как попал сюда. Что твой отец, наделенный властью, будет делать со мной, чужеземцем? И наконец, как я могу вернуться обратно. И могу ли? Объясни мне!

К концу пламенной речи, испанец потерял контроль над собственным шёпотом. Заговорил сбивчиво, быстро, повышал голос так, что тланчане приходилось на него испуганно шикать. Чем быстрее говорил моряк на своём языке, тем хуже русалка понимала его, тем сильнее его говор напоминал бормотание.

Отвечать на вопросы Иш-Чель принялась по порядку. Как будто собеседник — маленький неразумный ребёнок и ей, как более сведущей, надлежало доходчиво рассказать о вещах, само собой разумеющихся.

— Ты находишься в Кулуакане, втором после столицы по богатству и мощи городе, — тланчана поднялась,