Подводная конкиста - Вита Марли Страница 6

Вождь полагал, что на этом его кровиночка успокоится, но ошибся. Иш-Чель пожелала поступить на обучение в кальмекак, школу для подводной разведки, чтобы наравне с мужчинами исследовать океан и, самое главное — подниматься на поверхность для наблюдения за настоящими двуногими людьми.

Дочурка настаивала, спорила, препиралась, торговалась. Вцепилась зубами в эту свою безумную идею и с неуёмной прытью упрашивала родителя.

Но кальмекак не посещали женщины.

Не покидали кулуаканские девы подводного купола дальше чем на пол-легуа.

Не спорили с отцами, обличенными властью, в конце концов!

Благоразумные тланчаны, достигшие своего двадцатилетия, послушно выходили замуж и с большим энтузиазмом одаривали мужа отпрысками, а родителей — внуками. И на сей раз капризы Иш-Чель остались без внимания. От касика русалка получила твёрдый отказ.

Подводный мир опасен даже для самых ушлых и пронырливых. Хищные рыбы, ядовитые морские змеи, острые кораллы — это всё равно, что человеку уйти одному далеко в дремучие джунгли. Не сожрут, так что-нибудь непременно откусят.

Для Иш-Чель всё казалось игрой, забавной авантюрой, увлекательным приключением. Она возомнила себя бесстрашной, решила, что с ней уж точно ничего не могло случиться и, услышав злополучное «нет», в тот же день проворной ставридой удрала из поместья вождя.

Ну, что ж, теперь спеси у неё поубавилось.

В руках алчных моряков она оказалась беззащитна и бесконечно уязвима. Несколько часов в тесной бочке с прелой от юкатанской жары водой, да в душной комнатёнке отрезвили её, раскрыли неприглядные грани жестокой реальности. Засияла ярким светом родительская правота, запоздало пришло осознание.

От того теперь и жгли глаза закатные лучи солнца, напоминая русалке о её наивности.

Страшный кошмар, что она испытала на том человеческом судне, стал для Иш-Чель суровым жизненным уроком.

Но великий Тлалок милостив!

Тланчана отделалась лёгким испугом, что в том совершенно безвыходном положении казалось с родни самому настоящему чуду.

Чудом и было.

С чего вдруг тот хмурый человек, что собирался её не то зарезать, не то продать, вдруг резко изменил свои планы и вздумал помогать ей? Тот единственный двуногий, чьё лицо русалка накрепко запомнила.

И голос.

Повелительный тон, отдающий приказания. Громкий рявк, которым моряк осадил шутника и низкий шёпот, которым просил «замолвить словечко перед хозяином морей».

Однажды до ушей Иш-Чель долетело слово, которое, по слухам, люди использовали в своём обиходе — куртуазный. Что оно значило, тланчана не понимала, но слово казалось таким вычурным, таким забористым, так оно звучно перекатывалось на языке, что хорошенько врезалось в память.

Тот человек с корабля, по её мнению, был именно таким — куртуазным. Именно так его хотелось живописать.

Иш-Чель понимала: моряк намеренно пошёл против более влиятельного и сильного сородича. Зачем и почему — вопрос интересный. Но бросить в беде странного, противоречивого и бесконечно куртуазного двуногого дочь вождя не смогла.

Теперь сидеть Иш-Чель взаперти в родительском поместье, да передвигаться по городу исключительно в окружении плотного кольца охраны.

И поделом.

Сама виновата, глупая.

Едва солнце зашло за горизонт, тланчана отошла от окна. Полотно с узорчатой вышивкой грузно опустилось, в светильнике с тряпицей, щедро пропитанной кокосовым маслом, затанцевал огонёк. Моргнул приветливо, отражаясь в диковинных вещицах, компасах, астролябиях и половинке разбитого зеркала.

Иш-Чель расплела смоляные косы, распустила ремешки сандалий, да присела на мягкий топчан.

Светильник погасить не успела.

Снаружи кто-то закопошился, зашуршала тяжёлая ткань оконной занавеси, один прыжок — и в проёме показался тот самый моряк, которого сердобольная тланчана, — не приведи Тлалок, чтобы узнали как именно! — притащила в Кулуакан. Заметив побледневшую от испуга Иш-Чель, мужчина спешно приложил палец к губам.

— Тихо, не пугайся! — человек вскинул руки в капитулирующем жесте, — Ничего не сделаю, поговорить хочу.

Тланчана медленно кивнула. Визит, конечно, неожиданный, но от чужеземца не исходило опасности.

— Стар я уже залезать в окна к прекрасным сеньоритам, — перекинув ноги, моряк резво спрыгнул, но, не заметив уступ, налетел коленом, — Ну здравствуй, Иш-Чель, рад видеть тебя в добром здравии, — потирая ушибленное место, комично прокряхтел он.

Пожилой лекарь выболтал человеку имя русалки. Что ж, тланчана тоже помнила, как обращался к моряку его товарищ.

— И ты здрав будь, Тиен.

Глава 7

Три дня квартирмейстер провалялся варёным угрём в хижине пожилого целителя. Ещё три дня — угрём варёным притворялся. Выходил из лачуги, шатаясь, и привалившись к стене наблюдал за поместьем местного вождя.

По меркам Эстебана, рафинированного андалузца, Кулуакан оказался вовсе не селением, не деревушкой, как испанец думал раньше, а самым настоящим полноценным городом. Не родная Севилья, конечно, но размах впечатлял. Здесь каменные постройки внушительных размеров соседствовали с дикими джунглями, поместья высшей знати располагались близко к жилищам ремесленников, вокруг город обхватывала река, где за её пределами труженики-землепашцы выращивали маис и обитали в примитивных глинобитных мазанках.

В слова безумца-целителя верилось с трудом. Вместо тёмно-синих вод, косяков мелких рыбешек или огромных размером с дом китов над головой светило самое обыкновенное солнце, а вместе с ним лениво скользили пушистые, как перина, облака. Жара стояла невыносимая. Тропическая, липкая, как в парнике.

И вокруг всё было сочно и зелено. Пёстро, живо и звучно. Чего стоил только настырный изумрудный квезаль, который, сидя на ветке, повадился чирикать ранним предрассветным утром, будя всю округу.

Не бывает так в пяти тысячах лиг, — легуа, это же лига? — под водой.

Старик Ицамна определённо держал Эстебана за дурака. Толком ничего не объяснял, а за ответами спроваживал.

Увидеть бы эту Иш-Чель. Если она действительно русалка, как заявляет сумасшедший дед, то пусть объяснит как он, Эстебан, сюда попал и как сможет вернуться обратно.

Квартирмейтер не был пленником, но люди правителя за ним внимательно следили. Именно поэтому испанец усиленно изображал недомогание. Оседал на землю, прямо у входа в дом и из-под полуприкрытых век примечал, когда у молчаливых наблюдателей «пересменки».

У соседнего строения, — где, как выяснил моряк, жил уважаемый тланчанин, перьевых дел мастер, — безобидный слуга скрупулезно обтачивал кремний. За монотонной работой этот низкий коренастый мужичок зыркал украдкой на Эстебана и продолжал с видом увлеченным точить один единственный кремниевый нож целые сутки.

Таких «тихонь» квартирмейстер насчитал около десятка и все они миролюбиво занимались своими делами, упорно прикрываясь безразличием и отсутствием интереса к диковинному гостю. Вот только счастливый случай расставил всё по своим местам: возле жилых построек заметили пантеру. Голодная и опасная животина подобралась слишком близко к домам и визжащая от страха женщина заставила воинственных стражей переполошиться.

Вот была потеха, когда безобидный заточник, что сутками мусолил кремниевый