Сиротка для Ледяного Повелителя - Алиса Лаврова Страница 7

При словах «новая девочка» женщина посмотрела на меня и, встретившись со мной взглядом, кивнула мне.

Я машинально кивнула в ответ, прошептав «здравствуйте», хотя она, разумеется, не могла меня услышать.

Так значит это брат Гаррета? Теперь понятно, почему он назвал его братцем. Но почему же он так жесток с ним? Разве родные не должны помогать друг другу?

Вдруг я заприметила среди людей близняшку Сэльмы, Клару.

— А ну-ка, расходитесь все, вы смущаете девочку, она еще не освоилась, а тут уже такие потрясения. Дайте воздуха, дайте немного свободы передвижения, —говорила Клара, повышая голос, и оттаскивала людей от купальни одного за другим.

— Поставьте себя на место несчастной, она чуть до смерти не пострадала, едва сохранила свою молоденькую жизнь, а тут еще целая толпа гомонящего народа, —продолжала бабушка увещевать любопытных.

Наконец, люди начали расходиться по своим делам и я, признаться, вздохнула с облегчением, благодарно глядя на Клару.

Мне бы, конечно, хотелось познакомиться со всеми этими милыми людьми.

Повелитель, кажется, говорил, что это место будет моим новым домом? И похоже, с ними мне предстоит теперь жить, если я все правильно понимаю. Но мне и так уже казалось, что переживаний сегодняшнего дня для меня слишком много. Я и без того уже почти теряла сознание от усталости и слабости.

— А ты, голубчик, подожди минутку, — подчеркнуто приветливо обратилась Клара к тому самому толстяку в поварской шапочке, — отдай, пожалуйста, распоряжение своим ребятишкам, приготовить что-нибудь для девочки. Бедняжка мало того что перепугана до смерти, так еще наверное, голодна сверх всякой меры.

Я возблагодарила триединого императора, если только он нас слышал сейчас, за то что бабушке Кларе пришла в голову мысль меня накормить. Сама я попросить не решалась, но чувствовала, что еще немного и у меня начнут подкашиваться ноги от слабости, вызванной голодом.

Последний раз Григ кормил меня только вчера утром, он, как всегда, экономил еду, и большую часть наших запасов скармливал псам, считая, что они, в случае чего, защитят нас от нападения. А от того, чтобы кормить меня больше самого минимума, он никакой выгоды для себя не находил.

— Тебе только на пользу будет, если не будешь разжираться, — говорил он, бросая мне кусок черствого хлеба и крошечный ломтик полусгнившего сыра, — господа нынче не любят толстух, так и знай.

— Спасибо, — отвечала я, с благодарностью принимая даже эту малость.

Я видела, как он держится за челюсть и стонет, всякий раз, когда приходится жевать жесткое мясо.

— Болит? — спрашивала я участливо, а сама все думала, как же помочь ему.

Должен был найтись какой-то способ.

— А тебе какое дело? Чего ты меня все время спрашиваешь?

— Может быть, я буду вам готовить мясо, оно будет мягче и вы сможете его есть?

— спрашивала я уже в который раз.

— Жечь костры? Здесь? В этой глуши, где нас может ограбить и убить любая лихая компания? Тебя-то они, скорее всего, пощадят, и оставят себе на потеху, а вот старине Григу не повезло родиться со смазливой мордашкой, как у тебя.

— Мясо можно вымочить в воде, оно станет мягче, — сделала я последнюю попытку.

— Да отстань ты от меня, дура, — заорал на меня Григ и замахнулся рукой, чтобы ударить.

От печальных воспоминаний меня отвлекла Сольма.

— Пойдем, милая, — говорила она, увлекая меня за собой, — твоя комната готова

— Что? — переспросил я.

— Пойдем, пойдем, тебе понравится — улыбаясь сказала она и потянула меня за руку, увлекая вверх по большой красивой лестнице на второй этаж, — еду тебе принесут в твою комнату, Клара обо всем позаботилась, и, к тому же, тебя надо одеть. Не можешь же ты все время расхаживать по замку в одном халате.

— Вы хотите сказать, что у меня будет своя комната? — спросила я не особенно веря в то, что услышала, предположив, что, возможно, бабушка так шутит.

— Комната? — хмыкнула Сэльма, — если ты та, на кого мы надеялись все это время, у тебя будет не только комната.

Я непонимающе посмотрела на нее снизу вверх, она шла на одну ступеньку выше меня.

— Вы скажете мне, для чего я здесь? Повелитель говорил о каком-то жертвоприношении, он ведь шутил, да? — спросила я.

Сэльма молчала, отчего я снова начала тревожиться.

Мы прошли по коридору с красивым ковром на полу, и Сэльма толкнула дверь с большой золотой ручкой.

Она сделала жест, приглашая меня войти.

Я несмело вошла в комнату, и сердце мое замерло от восхищения.

— Как красиво, — сказала я, улыбаясь, не в силах оторвать взгляд от деталей и предметов, наполняющих эту комнату.

Здесь все выглядело так, словно интерьер подбирали конкретно под мои желания Мебель из светлого дерева, красивые картинки, нарисованные акварелью, на стенах. Мягкие ковры и уютные кресла. Окна были задернуты красивыми бежевыми шторами, через которые пробивался солнечный свет с улицы.

Но наиболее удивительной для меня деталью было даже не все выше перечисленное.

В самом центре комнаты стоял стол, на столе стояла ваза, а в вазе... Настоящие цветы! Удивительной красоты букет из живых цветов. Здесь, зимой, в этой глуши, где в последнюю очередь ожидаешь увидеть нечто подобное.

Я не поверила своим глазам, и, подойдя поближе, понюхала букет. Цветы, вне всякого сомнения, были настоящие.

А еще здесь была огромная, и крайне мягкая на вид кровать. Неужели это все для меня? Должно быть, тут все любят хорошенько пошутить, и молодые, и старые.

Я недоверчиво обернулась.

Бабушка, вы, кажется, ошиблись дверью, — сказала я и попыталась вернуться в коридор.

Но Сэльма мягко направила меня обратно, указывая на что-то лежащее на кровати.

— Если я ошиблась, — сказала с улыбкой она, — тогда для кого этот наряд?

Я подошла поближе, и сердце мое учащенно забилось.

Это было невероятной красоты светло-голубое платье, с великолепно выполненной вышивкой.

А о вышивке я кое чего знала, потому что вышивка была одной из вещей, которые, помогли мне выжить в здешнем мире, когда я только здесь появилась девять лет назад.

Я несмело, осторожной рукой потрогала вышитых на платье птичек, прячущихся в кроне дерева, и у меня перехватило дух от восхищения. Вышитые золотом птицы были словно живые. Я почти слышала, как они поют и хлопают крылышками, перелетая с ветки на ветку.

— Какие чудесные, — сказала я, осторожно