Золотая кровь 3 - Зелинская Ляна Страница 66

— И мой отец об этом знал? — спросил Виго, ощущая нарастающий внутри гнев.

— О том, что Хирург — это сын доктора и что он убивает эйфайров? Нет, этих подробностей он не знал, да и не интересовался. Ему нужен был только результат. Но потом оказалось, что эликсир имеет побочные свойства. Если употреблять его достаточно долго, то он вызывает зависимость и полностью порабощает человека, меняет его сознание. Те белые пятна, что мы видели у доктора, тоже побочный эффект. И чтобы получать всё новую и новую порцию эликсира, человек не останавливается ни перед чем.

— Так значит, и дон Диего, и мой отец теперь зависимы от этого эликсира?

— Да, я думаю, что так. Как и, собственно, сам доктор. Эта зависимость и подтолкнула доктора Гаспара к решению убить сеньориту Оливию, — продолжил Морис. — Оказывается, когда дон Алехандро решил выдать замуж сеньориту Оливию за банкира Феррера, она пришла к нему и сказала, что знает о тех экспериментах, что проводит доктор Гаспар на острове Дежавю. Откуда знает — неизвестно, но она рассказала такие подробности, что дон Алехандро ей поверил. А ещё она сказала, что нашла письма матери и её дневник, и знает, что они с доктором с ней сделали. Оказывается, это доктор написал заключение о том, что сеньорита Мелинда погибла от, так сказать, рук эйфайра. На самом деле дон Алехандро задушил её в приступе ревности и застрелил учителя музыки, — произнёс Морис, понизив голос и стараясь выражаться сухо и без эмоций. — А доктор Гаспар в заключении написал всё так, как будто это сделал эйфайр. Сеньорита Оливия обо всём узнала и пообещала отцу, что отправит этот материал в газету, если он не отстанет от неё с замужеством. А дон Алехандро в порыве злости рассказал об этом доктору Гаспару. И когда тот прочитал в газете первую статью о Хирурге, то понял, что сеньорита Оливия его погубит. Вот тогда он и решил её убрать, обставив всё либо, как месть эйфайров, либо как несчастный случай. Поэтому ей приходили письма, якобы с угрозами от эйфайров — доктор знал события, происходящие вокруг семьи очень хорошо. А потом подвернулся подходящий случай со змеёй, потом фиеста, в общем, когда я ранил этого Гектора, он спрятал его на острове под видом пациента и ждал, пока тот не поправится. В его доме мы нашли собранные чемоданы — доктор собирался бежать, понимая, что его скоро раскроют. Надо отдать должно его самообладанию, я до последнего в нём сомневался.

Виго какое-то время молчал, а потом произнёс тихо, так, чтобы не услышал Мануэль:

— Мой отец убил мою мать… Моя мать оказалась эйфайрой. Мой дядя пытался отравить и ограбить моего отца, а потом пытался убить меня. Моя мачеха изменяла моему отцу с его племянником и пыталась его отравить. Друг семьи оказался доктором-убийцей и пытался убить мою сестру. А моя сестра оказалась мне не совсем сестра, как и остальные братья и сестры… Мой лучший помощник оказался сначала женщиной, а потом эйфайрой, которая пыталась меня ограбить. Я вижу потусторонних существ и сейчас еду к ведьме, которая знает, что за колдовство было заложено в жемчужину, которой пытались влиять на нашу семью. Камень, который украла Эмбер охраняет чупакабра, и нас ожидает конец света. И при всём при этом я не чувствую себя сумасшедшим. В какой момент мир покатился в Бездну, а Морис? — Виго посмотрел на сыщика и усмехнулся.

— Ну, знаешь, хефе, я в своей жизни повидал немало странного, но, твой случай, конечно, будет самым странным, — ответил Морис, засунув карандаш за ухо и захлопнув блокнот.

Они нашли лавку Джины уже когда солнце опустилось в красное марево над Пантаналом. Вершины гор ещё заливал яркий свет, но на улице Бургун, в тени домов уже становилось сумрачно, а в Мышином тупике и вовсе темно. Внутри лавки горела лампа под большим жёлтым абажуром и, войдя в низкую дверь Виго оказался в полутёмном помещении, где его сразу же окутали сотни разных запахов. Корица, кардамон, мята… Маракуя и сандал, фенхель и гвоздика, десятки мешочков и баночек на полках, пучки трав под потолком, всё источало ароматы. А в маленькой лампадке на прилавке тлел кусочек коры аквиларии* и от этого аромата даже голова закружилась.

Джумалейка в оранжевом тюрбане насыпала смесь из трав в полотняный мешочек, отмеряя меркой нужное количество. Услышав шаги посетителей, она обернулась к ним и слегка прищурилась, глядя куда поверх их голов.

Виго поприветствовал её и стал рассматривать лавку. Джумалейка завязала мешочек, убрала мерку, оперлась плечом об угол полки, и стала молча наблюдать за ними какое-то время, а потом спросила:

— Может быть благородные сеньоры скажут мне, что именно их интересует?

— Возможно, меня интересует то, что не выставлено здесь, — Виго обвёл рукой полки, достал из кармана несколько золотых монет, прихваченных именно на такой случай, и положил их на прилавок, — я бы хотел купить не травы, а нечто другое.

— А что же? — хозяйка лавки чуть улыбнулась, сверкнув белыми зубами, как будто догадалась о чём-то.

— Жемчуг с необычными свойствами, — осторожно произнёс Виго, глядя прямо в тёмные, как агат глаза джумалейки.

— Ах вот оно что! — она кивнула. — Я им не торгую.

— Но вы о нём знаете, верно? Я хочу заплатить за эту информацию, — произнёс Виго продолжая смотреть в упор. — Вы ведь Джина, верно?

— Верно. А что именно вас интересует, сеньор? — она смахнула монеты в ладонь одним точным движением и спрятала в глиняный горшок, стоявший на полке.

— Я слышал от одного своего друга, что они умеют исполнять желания и заставляют человека делать то, что нужно. Это правда?

Джина снова прищурилась, глядя на Виго, а потом вдруг перестала улыбаться и произнесла тихо:

— Вам я скажу, но ваш друг, — она указала рукой на Мориса, — пусть подождёт на улице.

Морис посмотрел удивлённо на Виго, но тот махнул ему повелительным жестом, и сыщик вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

— Так что вы скажете мне о таком жемчуге? — нетерпеливо спросил Виго.

— Сеньор де Агилар, верно? — Джина вышла из-за прилавка и остановилась напротив.

— Откуда вы знаете кто я? — удивился Виго.

— О, я не только знаю кто вы, я даже знаю о вас то, чего вы ещё сами о себе не знаете, — она улыбнулась и отодвинув занавеску пригласила его пройти в другую комнату. — Идёмте, не бойтесь. Я знала, что рано или поздно вы придёте ко мне. Будете кофе?

Виго внезапно почувствовал, что в её словах есть что-то важное, как будто пришло время не задавать вопросов, а слушать, и молча последовал за джумалейкой. Он присел за маленький столик и молча ждал пока Джина сварит кофе и, налив его в две тёмные глиняные чашки, с белой каймой внутри, сядет напротив. Она подвинула ему чашку и тарелку с коричневым сахаром и, глядя на него внимательным взглядом, произнесла наконец:

— Пейте, не бойтесь.

Он понял, что всё это время она за ним наблюдала, и теперь, словно удостоверившись, что не ошиблась, уверенно закинула ногу на ногу в расшитом бисером сапоге и расправила цветастую юбку. В комнатке было тесно, кругом висели пучки трав и на полу стояла клетка, в которой сидел маслянисто — чёрный петух с красным гребнем.

— Так что вы хотите знать об этом жемчуге? — спросила Джина, носком сапога задвигая петуха подальше за занавеску, отчего он недовольно заклекотал.

И в этой полутёмной комнатке, в чашке кофе и запахах вокруг, было что-то особое, вызывающее доверие к этой женщине и, сам не зная почему, Виго рассказал ей о жемчужине. О том, как она превратилась в пепел, об Изабель и тенях, которых они видели вместе с Оливией и о том, что узнал от Вандерхайнера.

— Сеньор Агилар, вы ведь знаете кто вы? — внезапно спросила Джина, выслушав его рассказ и глядя ему прямо в глаза. — Кто вы на самом деле?

Он молчал и смотрел на неё, и видя, что он не отвечает, она потянулась к шкафчику, открыла дверцу и достала круглое зеркало с ручкой в старой серебряной оправе. Зеркало было тёмным, как будто покрытым чёрной патиной, и ничего не отражало. Но когда Джина повернула его к Виго, зеркало медленно посветлело, он увидел в нём своё отражение, и сразу же вспомнил как рассматривал в ауроскопе ауру Эмбер. Сейчас, в этом тёмном зеркале, он видел себя точно таким же, с такой же аурой, какую он видел у Эмбер. Золотое сияние трепетало по краю, словно пламя, и Виго смотрел на него, и не понимал, как такое возможно.