Дракон проснулся - Инесса Иванова Страница 5

Когда-то в детстве я спрашивал отца:

— Как это нам удаётся оставаться одетыми после обратного превращения?

— Не знаю, но это очень удобно. И помни, такую одежду надо сначала сродить с кожей, — ответил он, как обычно, полунамёками.

— Сроднить? — я не отставал. Больно любопытен!

— Поносить пару дней, например. Снимая лишь на сон.

В одном отец был прав, это очень удобно, потому как возвращаться домой голым, прячась по кустам, — это почти как получить пощёчину от того, кого считаешь ниже себя.

— Леди Лаветт и лорд Лаветт уже легли спать? — спросил я у верного слуги, когда переступил порог дома.

— Лорд и леди просили извинить их, но в столице возникли непредвиденные осложнения, требующих их прямого вмешательства, — спокойно сказал молодой человек, внук того дворецкого, которого я помнил ещё ребёнком.

— Очень хорошо, прикажи подавать ужин, я голоден, — с улыбкой произнёс я и выкинул Исиндору из головы.

Если она не захотела сесть на спину Дракона, то какого обращения ждала? Или думала, что я только так называюсь, а на самом деле просто пафосный лорд некогда известного дома?

Последующие недели прошли в уединении. Я больше не обращался: не было ни сил, ни желания. Я всегда был ленивым поклонником спокойной и сытой жизни, все чаяния которого удовлетворяет хорошая сигара и библиотека.

Но дольше месяца ждать весточки от моей принцессы не смог. К тому же из столицы доходили смутные вести: мол, принцесса Геранта так плохо себя чувствует, что заперлась в покоях, куда допускают только целителей.

Я воспринял это как знак: моя любимая носит необычного ребёнка, а раз так, раз в её чреве растёт Дракон, я должен был помочь ей. Только я один мог это сделать.

Моя отважная принцесса нуждалась во мне, и я летел к ней навстречу с песней любви и преданности. Я ещё не знал, что вскорости потеряю её навсегда.

5

— Дэниел, здесь так холодно! Обними меня!

Её колотила дрожь, и казалось, всего моего жара не хватит, чтобы её унять. Чтобы согреть, изжарить в пылу теперь уже не страсти, но любви и нежности. Я знал, такое было со мной не раз, что когда проявляешь чувства слишком пылко, с ними сначала играют, а потом выставляют за дверь их подателя.

Ничто так не надоедает, как бесконечная, ничем не обоснованная преданность. Я сам вёл себя схожим образом с теми, кому позволял себя любить. Наверное, их проклятия достигли Небес, и они покарали меня схожим образом.

— Целители дают мне ужасно горькие лекарства. Ты не представляешь, как противно их пить, меня всё время мутит.

Она жаловалась, изливая мне в душу всю ту усталость и разочарование, которые не могла показать другим. В замке достаточно глаз и ушей, способных исказить самую невинную фразу. Потом станут говорить, что принцесса не рада своей участи, а ведь она должна быть горда, что носит семя мужчины, своего мужа!

Удел женщин — рожать, пока не устанут, не умрут или не сделаются пустыми. Даже если женщина королевской крови, это ничего не меняет в естественном порядке вещей.

И сие не могло меня не возмущать: в моей библиотеке на страницах истлевших от времени книг написано, что Драконам позволено больше, чем людям. Что когда-то по небу летали не только мужчины, но и женщины. Правили теми, кто лишь умел ползать по земле.

И вот теперь мой род продолжится, хотя, видят Боги, я сам не очень-то об этом задумывался ранее.

— Я жалею, что он так тебя измучил, — произнёс я, тихонько поглаживая её по плечу. Мы сидели на диванчике в её покоях, я держал Геранту в объятиях: простую, с растрёпанными волосами и побелевшими губами, такую естественную, нежную и хрупкую, словно экзотическую бабочку.

Она прижималась спиной к моей груди и говорила так, как не могла ни с кем другим. О том, как ей страшно, когда все узнают, что ребёнок у неё не от мужа, а это вполне вероятно.

— Я увезу тебя туда, где нас никто не сможет достать, — обещал я ей, зная, что будет непросто.

Мои дальние родственники жили за Смирным морем, я чувствовал, что там ещё остались Драконы, но с их краем мы были во вражде, так что неизвестно, как меня примут. Впрочем, с богатством тебе рады во многих уголках света. Не за морем, так за лесом, но место для нас с Герантой найдётся.

О ребёнке я старался пока не думать. Не представлял себя отцом: слишком свободолюбив, самолюбив и педантичен в мелочах, которые считаю важными. Однако против нового Дракона, особенно моего имени, я ничего не имел.

В конце концов, моей отец тоже не пылал вначале ко мне особой любовью, но к концу его жизни, почти перед самым исчезновением, мы неплохо поладили. Прошло уже лет пятьдесят, а я так и не узнал, куда он вдруг исчез.

Дракон никогда не покинет своё логово по собственной воле, а бежать отцу смысла не было: богатств у нас много, знатности достаточно, даже короли не имели стольких сил и физической мощи!

— О чём ты думаешь?

— О прошлом.

Геранта как никто чувствовала моё настроение и могла одним прикосновением если не утешить, то отвлечь.

— Прошлое — самое дорогое, что у нас есть, Дэниел. Я слишком часто вспоминаю, что всё могло быть иначе. Помнишь, как ты прочитал мои любимые стихи в момент первой встречи?

— Конечно. «Рассвет разлуки близко, близко. Петух не прокричал. Пора! А слёзы уж текут», — продекламировал я, не сводя глаз с её лица. Мне показалось, что она готова заплакать, но вскоре Геранта уже просто улыбалась и гладила меня по руке, словно успокаивая.

И всё же нам и вправду пришлось попрощаться. Геранта изогнулась, на мгновение отстранилась, чтобы посмотреть мне в лицо. Провести рукой по слегка небритой щеке и шёпотом отчитать за такую небрежность.

— Скоро осень, она всегда действует на меня так, что хочется лечь спать, а проснуться уже весной, — пробурчал я. — Я увезу тебя в те края, где нет осени.

Не знаю, в какой момент, но однажды, может, даже сегодня наши полушутливые разговоры о будущем вдвоём приобрели иной смысл. По крайней мере, я почувствовал, что так и должен поступить.

Не делить её с другим, не взирать молча из логова, как крыса из подпола, как