Подводная конкиста - Вита Марли Страница 38

Перец и шоколад. Какао и солнце. Золото и маис. Здесь рядом близкая, экзотическая, невообразимо волнующая — его Иш-Чель.

Эстебан с упоением целовал смуглую грудь с сосками цвета обсидиана. Поклонялся Иш-Чель, как богине, поскольку для него она и была ею. Он углубился в поцелуй, ощущая, как ее ногти впиваются в его спину. Царапают жестоко. Собственнически.

Жалят, как злое солнце Кулуакана.

Мир сузился до тепла её тела, до стука ее сердца, до еле слышного шепота ее дыхания. Он чувствовал себя так, словно вернулся домой, в место, где ему всегда было суждено быть. Проделав такой путь, отныне сложно поместиться в прошлую жизнь. Попробовав жгучий перец, другие специи покажутся пресными…

Когда дыхание стало прерывистым, Эстебан оторвался от тланчаны, глядя в ее потемневшие от желания глаза. Иш-Чель ответила тем же взглядом, полным обожания. Ее тело отвечало каждым изгибом. Испанский, чонталь, науатль… Слова ушли, уступив место языку прикосновений, языку любви, который понимали оба.

Квартирмейстер вошёл в неё нетерпеливо так, что Иш-Чель неожиданно вскрикнула. Эстебан приложил палец к её губам и, словно извиняясь, поцеловал вновь. Движения становились всё более уверенными и глубокими, дыхание — рваным и жарким. Иш-Чель отвечала на каждый толчок, извивалась и стонала громко, не стесняясь.

Их слышала только сельва.

Мир вокруг перестал существовать, остались они двое, слившиеся в единое целое. Эстебан чувствовал, как напряжение нарастает, достигая предела, и отдался потоку ощущений, увлекая за собой свою возлюбленную.

Взрыв. Яркий, всепоглощающий. Тело пронзила дрожь, мышцы свело от перенапряжения. Эстебан крепко обнял Иш-Чель, впиваясь пальцами в ее спину, не в силах разомкнуть объятия. Она ответила тем же, прижимаясь к нему всем телом, словно боясь потерять эту связь, эту близость.

— Люблю, — хрипло повторил он то, с чего начал. — Безумно.

Такое не стыдно помнить всю свою жизнь. Ради таких моментов не страшно умереть…

Очнулся квартирмейстер от крика под окнами. Внизу горлопанила женщина, звала свою госпожу.

— Итли… — хмурясь, тланчана уселась на шкуры и принялась судорожно искать глазами тунику.

— Чего она раскричалась? Почему ты уходишь? — ничего не понимая, Эстебан попытался остановить любимую.

— Собирайся, Тиен, пойдём со мной. Нужна твоя помощь, — нырнув в платье, Иш-Чель вручила испанцу рубашку. — Горит поместье господина Чака, а вместе с ним — архив.

Глава 40

Огромные языки пламени лизали стены, пожирали деревянные балки и пальмовые листья крыши. Горел не только архив — полыхало всё поместье, угрожая перекинуться дальше.

Тланчане не предавались излишней панике. Спеша и суетясь, все вместе боролись с огнём. Женщины, закутавшись в шали-кечкемитли, передавали друг другу кувшины и широкие глиняные плошки с водой, мужчины, рискуя жизнью, пытались сбросить пылающие балки, дети помогали матерям наполнять сосуды или пристально следили за самыми младшими. Малыши, находясь на безопасном расстоянии от бедствия, зачерпывали из лужи воду маленькими чашками на манер взрослых и чувствовали себя звеном в едином механизме.

Здесь каждый житель, от мала до велика, был важен в борьбе с опасной стихией.

Жена и дети господина Чака тоже помогали собратьям, Эстебан сразу узнал их. Перемазанные сажей, они не плакали и не стенали — боролись со стихией, кто как мог.

Самого хранителя писаний видно не было.

— Историк, — сквозь всеобщий гвалт каркнул Эстебан. — Остался там?

Еле поспевая, Иш-Чель мотнула головой.

— Сбежал. Отец велел ему не покидать поместье, поставил охрану, но господин Чак сумел покинуть город.

Среди тланчан квартирмейстер заметил вождя. Касик Ицкоатль с обожженными волосами, закопченным лицом безо всех своих царственных атрибутов вытаскивал из огня связку свитков. Жар был настолько силен, что свитки вспыхивали прямо в его руках. Спасённые документы касик бросал на землю, где их тут же подхватывали другие тланчане, притаптывали огонь и относили в безопасное место.

— Правитель! — крикнул Эстебан, перекрикивая треск огня. — Я помогу!

Ицкоатль кивнул, не отрываясь от своей опасной работы. Вместе они вынесли еще несколько сложенных гармошкой кодексов, пока пламя не стало слишком сильным. Деревянные балки начали рушиться, грозя похоронить под собой всех, кто не успел унести ноги.

— Хватит! — закричал Ицкоатль, оттаскивая Эстебана. — Слишком опасно. Что спасли, то спасли. Уходите! — заорал вождь, с ловкостью пантеры спрыгнув наземь. — Все назад!

Через несколько мгновений послушался хруст и крыша обвалилась, подняв в воздух сноп ярко-оранжевых искр.

— Все целы? — заозирался касик вокруг себя, а удовлетворившись, что никто не пострадал, скомандовал. — Дальнейшие силы бросить на борьбу с огнём.

Эстебан откашлялся, сплюнул и оглядел пепелище. Дым едким ковром стелился над землей, затрудняя дыхание. Вокруг царила какофония звуков: треск догорающих углей, приглушенные голоса тланчан, плеск воды. Несмотря на трагедию, в их действиях не было растерянности. Они продолжали бороться, словно единый организм, движимый общей целью.

Вскоре подоспели подкрепления из других районов города. С новыми силами тланчане принялись заливать водой тлеющие остатки поместья, оттаскивать обгоревшие бревна и расчищать территорию. Постепенно огонь сдавал свои позиции, уступая натиску кулуаканцев. К рассвету от некогда величественной резиденции остались лишь обугленные руины, закопчённые дымом стены с чёрными дырами окон, но главное — пожар не перекинулся на соседние дома.

— Иш-Чель — возвращайся в комнату, — суровый от усталости и разочарования касик раздавал приказания. — Йоллотль, приведи в порядок свитки и кодексы и доставь в мой кабинет. Шбаланке, сопроводи семейство господина Чака в цомпантли и выясни, что произошло. Всех, включая сыновей, держать под стражей до выяснения обстоятельств.

Вельмож правитель отпустил к своим семьям, дочь отправил домой, а Эстебана…

— В сады Тлалока, — коротко бросил испанцу. — Охраняй корабли. Моли Господа или кого хочешь, чтобы не подожгли и их тоже. Со дня на день спускаем на воду. Мы не можем ими рисковать.

Квартирмейстер кивнул и, встретившись глазами с растерянной Иш-Чель, поспешил выполнять приказание.

Среди борцов с огнём заметил старика Ицамну — тот, не смотря на возраст, сражался с пожаром со свирепостью ягуара. Ловкий и прыткий старик, чего испанец от него никак не ожидал.

Квартирмейстер вдруг вспомнил недавние слова целителя.

Мой дед считал, что Тлалок живёт среди нас. Не в океане, как огромный кит, а здесь, на этой земле. Он говорит с нами, испытывает нас, даёт нам знаки и дарит знамения. Он задаёт нам вопросы и направляет наши мысли в нужное русло.

Эстебан остановился. Нахмурился. Застыл. Мысль, что давно витала в воздухе всё никак не могла