Бог Волков - Вероника Дуглас Страница 33

Я подтолкнул Вегу к Саманте. Она вызывающе посмотрела на меня с неустрашимой свирепостью, которую я должен был уважать. Не многие оседлали бы их без приглашения — или держались бы на них так долго.

— Ты ранена?

Она села и отряхнула ладони.

— Только моя гордость.

— О чем Кейден забыл упомянуть, — сказал Касс, не скрывая ликования, — так это о том, что грифоноскакуны чрезвычайно умны, понимают нашу речь и действительно не любят, когда с ними обращаются как с лошадьми.

— Должным образом принято к сведению, — Саманта поднялась на ноги и посмотрела на нас обоих. — Я поеду с Меланте. Или с Кассом, если придется.

К черту это.

Я протянул руку и подтолкнул ее своей волей.

— Ты поедешь со мной. Сейчас же.

Ее челюсть сжалась, но, наконец, она сжала мою руку, и я притянул ее к себе. Теплые изгибы ее тела прижались к моему, а вздымающаяся грудь разожгла во мне огненный жар. Ее волосы и шея были так близко, что я не мог не вдыхать ароматы ее кожи и пота — теплые, соленые и сладкие. Мне пришлось взять под контроль свое дыхание, чтобы оно оставалось ровным.

Что такого было в этой женщине? Это было все, что я мог сделать, чтобы не потерять рассудок рядом с ней.

Она поерзала в седле, и мне пришлось впиться ногтями в раненую руку, чтобы не затвердеть.

— Сколько до границы? — спросила Саманта, когда я пустил Вегу легким галопом и поехал по дамбе.

Слишком долго. Чертовски долго.

19

Саманта

Мое сердце бешено колотилось, пока мы мчались через лес, а на груди выступили капельки пота. Я наконец уловила ритм движений грифоноскакуна и начала подстраиваться под него, что сделало скачку плавнее — но от этого стало только хуже. Тёмный Бог и я двигались как единое целое, моя спина прижималась к его груди, и каждый толчок только сильнее прижимал нас друг к другу.

Это сводило с ума. Моя кожа покраснела, а мысли продолжали ускользать туда, куда я им запрещала заходить.

Я должна научиться ездить на своем собственном грифоноскакуне, даже если меня сотню раз сбросят.

Я ни за что не смогла бы сохранить рассудок, если бы мы продолжали скакать, тесно прижавшись друг к другу.

После двух мучительных часов мы наконец спустились из мертвого леса в широкую долину, разделенную пополам неглубоким ручьем. Магический барьер возвышался сразу за противоположным берегом, отбрасывая вверх желтые и фиолетовые блики, похожие на северное сияние.

Когда мы приблизились, на меня волнами накатила магия Луны. Это было похоже на тепло костра холодной зимней ночью, а на вкус — на медовую росу. Это было так сильно, что отодвинуло тьму бога позади меня, и я почувствовала, что впервые за долгие годы могу дышать свободно.

Мускулы Темного Бога напряглись при нашем приближении.

— Барьер причиняет тебе боль? — спросила я.

Он не ответил, что, я надеялась, означало: Да, это обжигает меня, как само адское пламя.

Мы остановились в десяти шагах от барьера, вдоль старого ручья. Река была чистой и неглубокой, хотя я представляла, что ее затопляет весной, если в Стране Грез вообще бывают времена года.

Я многого не знала.

Как и прежде, растительность по нашу сторону стены была скрученной и мертвой, в то время как другая сторона была пышной и яркой. По холмам струилась густая травы, а деревья переливались осенними тенями.

Темный Бог спешился и помог мне спуститься.

— Поляна находится в центре леса с другой стороны. Мы войдем в лес пешком, а потом ты отправишься на поляну самостоятельно.

Внезапный ужас заледенил мои вены.

— Мы? В смысле, ты идешь с нами?

— Только я. Касс и Мел нужно восстанавливать защитные барьеры, которые не дают виноградным лозам заразить этот участок земли.

Подозрение поползло вверх по моему позвоночнику.

— Но барьер… Я думала, ты не можешь пересечь его.

Все зависело от того, будет ли он заперт в своей тюрьме. Мысль о том, что он может ускользнуть, была ужасающей. Я вспомнила, что сказал мне Сарион несколько недель назад: Он нашел трещину или способ обойти ее. Мы не уверены. Когда он приходит, он не оставляет никого в живых.

Дьявольская улыбка тронула уголки его губ.

— Я не могу пересечь его, но я могу временно отодвинуть его. Недалеко, но в данном случае достаточно далеко, чтобы присоединиться к тебе.

— Как? — спросила я, стараясь говорить ровнее. По крайней мере, он не мог выйти. Это было не очень здорово, но и не та катастрофа, которой я боялась.

Кассиан ухмыльнулся и протянул осколок камня, который мерцал серебристым светом.

— У нас есть свои средства.

Он был так красив, что у меня перехватило дыхание.

— Что это такое?

Темный Бог натянул толстую перчатку, покрытую тайными знаками.

— Это мое самое ценное достояние: лунный осколок.

Я сделала шаг ближе, привлеченная его чарующим светом. От него исходила магия, охлаждая и согревая меня одновременно. Сила Луны.

— Богиня Луны создала его?

Глаза Темного Бога посуровели.

— В некотором смысле. После того, как я был заключен в тюрьму, я провел год, атакуя пилоны, используя каждую унцию магии и силы, которые у меня были. Наконец, я отколол один осколок от одной из сфер — хотя взрыв энергии чуть не убил меня. Оно того стоило. Лунный осколок позволяет мне манипулировать барьером.

Я взглянула на деревья по другую сторону стены, и мой желудок сжался.

— Значит, ты пойдешь со мной на поляну?

Темный Бог покачал головой.

— К сожалению, нет. Даже с лунным осколком я не могу войти туда. Никто из нас не может, вот почему это должна быть ты.

Надежда затрепетала в моей груди. Был ли еще шанс?

— Почему? — спросила я. — Почему только я?

В его глазах промелькнула эмоция, которую я не смогла определить, и он заколебался.

— Потому что ты не из этого мира, волчонок. Правила, которые применимы к нам троим, к тебе неприменимы.

Пытаясь сдержать свое сердце, я еще раз взглянула на деревья. Где-то глубоко в зелени, возможно, скрывалась моя свобода. Возможно, я смогла бы найти Сариона. Я не доверяла ему, но я не доверяла никому в Стране Грез.

Темный Бог злобно улыбнулся мне.

— Я знаю, о чем ты думаешь, волчонок. Не надо.

У меня кровь застыла в жилах, и я покачала головой.

— Я подумала, что мне лучше следить за своей задницей.

— Лгунья, — он направился ко мне, в его глазах была мрачная решимость. — Я знаю, потому