Подводная конкиста - Вита Марли Страница 31

Квартирмейстер начал понимать. На маленьком островке под толщей воды вдали от всего остального мира русалочий народ не был един. Раньше Эстебан махнул бы рукой, дескать, не могут люди жить одним общим миром испокон веков, но теперь понимал. В столице потомки одного племени, в Кулуакане — другого. Так и не сумели тланчане жить одним народом. Одни давлеют над другими и не было видно конца этому противостоянию.

Как не было мира у народов Новой Испании, пока их всех насильно не загнали под единый флаг.

— Капитан! — снизу послышался окрик. — Капита-а-ан, дело срочное.

Один из работников, коего выделили испанцу в услужение, стоял на плавучей пристани и, приложив руку ко лбу на манер козырька, громко звал квартирмейстера.

— Капита-а-а…

— Слышу я! — моряк спешно поднялся со своего места. — Что случилось?

Русалочьи инженеры знали, что главного на корабле полагалось звать капитаном. С некоторых пор именно так они стали обращаться к Эстебану в знак своего глубочайшего уважения. Однако привыкнуть к этому испанец ещё не успел.

Как будто присвоил себе чужой титул. Незаслуженно.

— Прибыла делегация, — отрапортовал тланчанин, — какие-то очень важные фигуры из самого Тланчанпана. Велели привести тебя.

— Меня? — испанец резко посмурнел, где-то в душе зашевелилось дурное предчувствие — Зачем это?

— Не знаю, капитан, — пожал плечами инженер. — Они мне отчёта не давали, а ослушаться, сам понимаешь, не могу.

Про себя испанец грязно выругался.

Триста акул им в задницы! Не хватало ещё столичных франтов по мою душу. Если явились эти морды, раздери их морской дьявол, значит весть о моей скромной персоне всенепременно достигла ушей тлатоани. Скверно. Очень скверно.

— Вождь Ицкоатль знает? — заволновался Альтамирано. — Я не могу прервать работу без его согласия.

— О, разумеется, я велел доложить ему, — поклонился тланчанин. — Не тревожься, капитан, мы задачу хорошо знаем. Работа будет сделана, мы не подведём тебя.

— Что ж, в таком случае, — переглянувшись с ничего не понимающим Аапо, Эстебан сцепил руки в замок. — Показывай куда идти.

Глава 32

Эстебан боялся. Держал лицо, сидел приосанившись в узкой лодке, смотрел безразлично на проплывающие мимо сады и фермы, но у самого тряслись поджилки. Лояльность вождя и доброжелательность кулуаканцев изнежили его. Появилась иллюзия контроля, как будто квартирмейстер был хозяином своей судьбы.

Как будто.

Один приказ — и он на дне сенота с камнем на шее. Ни вождь, ни его прелестная дочь, ни, тем более, дружок Аапо не помогут. Отсюда не сбежать и не спрятаться: куда бы испанец не отправился, он везде остаётся бледнолицым чужаком. Рожей не вышел и хвоста рыбьего — нема.

— Всё в руках Божьих, — повторял Альтамирано про себя, — на небесах, на земле, на палубе корабля и даже глубоко под водой…

Работники-землепашцы перешёптывались, смотрели на Эстебана с любопытством и, как водилось, гадали меж собой куда на этот раз везли чужака. Когда узкое каноэ причалило к берегу, моряк заметил четверых господ в красных плащах с золотым орнаментом, символом Тлалока, со смешными чубатыми причёсками и целым ворохом бубенцов на сандалиях. Местные клирики, религиозные светилы.

Вельможи терпеливо дожидались квартирмейстера. Один из них, толстяк с противной физиономией, завидев испанца, удовлетворительно причмокнул и повелительным жестом велел лодочнику ретироваться.

— Приветствую тебя, человек, — заговорил клирик. — Для нас большая удача повстречать двуногого жителя поверхности. Никто до тебя не бывал под куполом ранее.

— Я перед вами, сеньоры, — испанец поклонился в ответ так, как это было принято у него на родине. — Чем могу быть полезен?

За спинами вельмож — отряд охранения. Воины, вооружённые копьями и дубинками с острыми лезвиями из обсидиана. Рожи у них были пугающе недружелюбными.

— Мы, слуги Тлалока, — вельможа так гордился своим чином, что аж выпятил грудь от важности, — прибыли в Кулуакан по приказу нашего великого тлатоани. Мы здесь для того, чтобы сопроводить тебя, человек, в столицу, город Тланчанпан. Ты удостоен великой чести пройти через обряд поклонения Тлалоку и принять веру в Создателя Воды.

Только этого мне не хватало. Уж лучше присягнуть на верность морскому дьяволу.

— Можешь сразу не отвечать мне, — тланчанин поднял ладонь. — Сперва послушай. Я знаю, что там, на поверхности, ты молился совсем другим Богам, но здесь, под куполом, мы живём и процветаем милостию великого Тлалока. И раз уж вождь Ицкоатль не озаботился вопросом твоего благочестия, — клирик выделил интонацией последнее слово, — этим придётся заняться мне.

В довесок вельможа улыбнулся так, что его губы-лепёхи растянулись на пол-лица.

— Наш тлатоани понимает сложность твоего положения. И обещает. Если ты склонишься перед правителем и примешь веру в Создателя Воды, ты получишь лучшие покои во дворце тлатоани, прекраснейших из наложниц, почётный титул и уважение среди тланчанского народа.

Квартирмейстер фыркнул.

Столько почестей и всё мне одному. За какие такие заслуги?

— Что за обряд? — Эстебан скрестил руки на груди. — Ты сказал, мне нужно пройти через обряд поклонения. Что это?

— Каждый тланчанин, достигший возраста совершеннолетия, проходил через него. Сперва ты выпьешь жреческий отвар, какахуатль. Он поможет тебе забыть прошлое, стереть из памяти Деву Марию и прочих святых, коих ты чтил и почитал ранее. Затем тебя трижды опустят на дно сенота. Три погружения и три возвращения на поверхность. Только так ты откроешь способность слышать и понимать знаки Создателя Воды. И, наконец, я, — вельможа положил руку себе на грудь, — прочту заклинание и символ нашего Бога появится на твоём теле.

Квартирмейстер коснулся шеи в том месте, где у всех остальных жителей горела татуировка с символом Тлалока.

Каждый тланчанин пил какую-то дрянь, что помогала забыть прошлое. Даже если и была у какого-нибудь хвостатого бедолаги пожилая абуэлита, что помнила остров до погружения под воду, после обряда стирались все неугодные правительству знания. Весьма удобно! После этого слуги Тлалока лепили из неокрепших умов, как из податливой глины, всё, что велел их вождь.

— А если я откажусь? — хмыкнул испанец, предчувствуя не самый лучших исход. — Что тогда?

— Ты всё равно отправишься в столицу, человек, — рот вельможи искривился, как у глубоководной рыбы-капли. — Тех, кто не желает поклоняться Тлалоку, мы обвиняем в ереси. И предаём казни через утопление. С тобой, двуногим, это будет сделать гораздо проще.

Толстяк рассмеялся собственной шутке так, что затряслись все его подбородки, и сопровождающие клирика прихвостни загоготали в унисон.

Прогресс шёл по спирали. Ещё каких-то двести лет назад, когда индейцы приносили жертвы своим Богам, испанцы жгли еретиков на кострах