Кровавая дань - Вела Рот Страница 3

Он снова провел языком по ее ладони, слизывая кровь, которая осталась на ее коже.

Она почувствовала, как горят щеки, и поняла — ее бледная кожа наверняка предательски покраснела. Она всегда легко краснела. Слишком уж выразительное у нее лицо. Один из самых досадных недостатков.

Он отстранился, облизывая чувственные губы. Первый взгляд на его клыки должен был испугать ее. Но вид обнаженных клыков лишь заставил кровь прилить к щекам. И тьма не скроет ее реакцию от его ночного зрения.

Не его сила, не скорость и даже не магия представляли главную угрозу. Настоящим испытанием будет устоять перед его соблазнением.

— Это я покажу тебе в первую очередь, Нора. Что такое Питье на самом деле. А потом скажи мне, все еще веришь ли ты в ужасающие рассказы рыцарей. — Он положил ее руку на колени, запястьем вверх, и прижал пальцы к ее быстрому пульсу.

Она не должна была позволять себе забыть, насколько он опасен. Но в тот момент она не была уверена, кого она боится больше: его или себя.

Его губы снова коснулись ее кожи, вызывая вспышку ощущений на ее чувствительном внутреннем запястье. Свободной рукой она ухватилась за валун, чтобы поддержать себя. Когда он нежно присосался, жар пробежал по ее шее и груди.

Он остановился.

— Питье — это не акт насилия. Это священный ритуал.

Он крепче сжал ее предплечье и прижал ее запястье к своим губам. Ее сердце, казалось, готово было вырваться из грудной клетки. Теперь уже не было пути назад.

Но мучений не последовало. Она почувствовала, как кончики его клыков коснулись ее, а затем их твердые острия погрузились в ее плоть. Но ощущение, которое распространилось по ее телу, было совсем не болезненным.

Сначала она почувствовала искрящееся осознание, от которого у нее по коже побежали мурашки. Затем более глубокое тепло, исходящее от его губ и языка. Сладкая боль пробежала по ее руке, и она сдержала стон.

Она знала, что он высасывает из нее жизненную силу, и все же сила его укуса, казалось, также влилась в нее, ошеломляя. Все тепло стекало в одно место, собираясь внизу живота.

Она никогда не позволяла мужчинам делать с ней такое. Она никогда не поддавалась таким низменным желаниям, за исключением моментов одиночества, когда она избавлялась от своей похоти собственными руками. Ее аппетиты всегда были неподобающими для дочери святого рыцаря, но она справлялась с ними. До этой ночи.

Как это было возможно? Может быть, он использовал магию? Она сжала бедра. Ножны, привязанные к ее ноге, напомнили ей о правде. Это не было манипулированием ее разумом. Это была она сама.

Всего лишь укус на запястье, и Гесперина разрушила все годы ее самоконтроля.

Она пыталась дышать, несмотря на поток осознания, пронизывающий ее тело. Ее соски плотно прижимались к платью, а ногти впивались в камень. Но она не отталкивала его от себя. Она должна была соблюдать их соглашение.

Голос в ее голове, который она всю жизнь пыталась заставить замолчать, шептал ей правду. Она не хотела, чтобы он останавливался.

Он лежал на ее коленях, его челюсть была напряжена, он прижимался к ее запястью, как будто от этого зависело его следующее сердцебиение. Она почувствовала необъяснимое желание зарыться пальцами в его длинные черные волосы. Будет ли он пить, пока не выпьет из нее всю жизнь? Позволит ли она ему это?

Внезапно он с усилием вытащил из нее клыки.

Все закончилось. Но она не вздохнула с облегчением. Она сдержала стон разочарования.

Он снова прижал язык к ее запястью. Его лизание сшило ее кожу и запечатало укус, оставив две точки исключительной чувствительности там, где его клыки пронзили ее.

Внезапно он оказался вне досягаемости, так быстро, что она не заметила его движения. Они смотрели друг на друга, их дыхание громко звучало в тишине ночи.

На его губах не было следов крови. Она смотрела на его клыки, все еще полностью высунутые из десен. Клыки, которые только что были в ее плоти. Она прижала руку к запястью, где эти две точки на коже казались неизгладимым следом.

— Скажи мне, Нора. Эти ужасные истории были правдой?

Она ничего не ответила. Она не хотела доставлять ему удовольствие.

— Тебе было больно? — спросил он.

Ее рука сжала запястье, а сердце все еще колотилось.

— Вспомни наше соглашение, — сказал он. — Можешь ли ты отрицать, что укус Гесперина не похож на то, что ты себе представляла?

Она стиснула зубы. Еще две ночи. Потом она сможет расторгнуть их соглашение своим клинком.

— Нет, — призналась она. — Я не могу это отрицать.

И тогда он совершил самое опасное — улыбнулся. Эта надменная усмешка преобразила его смертоносное выражение во что-то куда более губительное.

— Завтра ночью, — пообещал он, — я покажу тебе больше. Если, конечно, ты не боишься лишиться своих иллюзий

Она подняла подбородок.

— Я встречу тебя здесь после заката.

Иллюзиями он явно не планировал ограничиться. Но их договор закончится с ее нетронутой невинностью — и его сердцем на блюде.

Глава 2

Кружащий Стервятник

I

Нора стояла перед дверью в сердце крепости. Солнечный свет пробивался сквозь высокие окна коридора, пригвождая ее к месту. Она не могла заставить себя сделать еще один шаг.

Утро после ее встречи с Гесперином — последнее место, куда ей хотелось ступить, была усыпальница. Последний, кого она хотела видеть, — Сэр Виртус.

Но ее не должно было удивлять, что Командор Ордена явился с визитом сегодня. Он всегда появлялся в самый подходящий момент, чтобы застать ее за чем-то неподобающем.

Она отогнала мысли о Гесперине и часах, проведенных без сна, ее тело горело от неутоленного желания. Вместо этого она представила архитектурные схемы. Ее планы по расширению крепости были так успокаивающе.

Ее спокойствие дало трещину, когда она заметила новую щель в стене между двумя гобеленами. Расширение было невозможно, пока она не устранит повреждения.

Тяжелая старая дверь скрипнула, и она вздрогнула. Сэр Виртус стоял в дверях, его золотой и белый сюрко4 слишком яркий для ее уставших глаз.

— Где твои мысли, Онора? — Он цокнул языком, на его аристократичном лице появилась гримаса недовольства. — Опять мечтаешь о постройке дворцов?

Она заставила себя подождать перед ответом — урок, который она усвоила на собственном горьком опыте. Первые слова, срывающиеся с ее губ, всегда были неправильными. Хотя она никогда не говорила именно то, что нужно.

— Дядя Виртус! — Она гордилась фальшивой бодростью, которую смогла изобразить. — Что привело тебя