Притча о судьбе - Мелли Т. Толлэм Страница 24

Малахия сообщил мне, что сегодня мои тридцать четвертые именины, но я не чувствовала этого возраста. Не было воспоминаний, которые могли бы заполнить промежутки времени, никаких признаков хорошо прожитой жизни. Даже отражение в зеркале передо мной доказывало обратное. На моем лице не было морщин, а в волосах не было никаких признаков седины, только хаотичная смесь рубиновых, розово-золотых и позолоченных оттенков.

Однако, если Малахия утверждал, что что-то является правдой, значит, это был факт. Он был моим якорем в мире страданий, тем, кто удерживал меня на земле, когда мои мысли сбивались с пути, любя меня, несмотря на мое разбитое состояние.

Краем глаза я уловила отражение темно-бордовой луны, указывающее на то, что серебристая луна опускается в ночь. Хотя ночь оставалась постоянной, темно-бордовая луна светила особенно сильно, притягивая мое усталое тело, пока я не почувствовала, что жизнь покидает меня. Никогда не было лучшего напоминания о пустоте внутри меня, чем темно-бордовая луна.

У меня заурчало в животе, и этот звук сопровождался приступами голода, напоминая о необходимости еды. Малахии часто приходилось напоминать мне, что недостаток пищи влечет за собой смерть.

Я обвела взглядом спальню в поисках пищи. Обычно он не уходил, не оставив мне что-нибудь, но в поле зрения ничего не было.

Он забыл меня.

Собравшись с духом, я покинула спальню, мое святилище, единственное место, которое я знаю наизусть. Всякий раз, когда я была вынуждена делать что-то подобное, находясь в растерянности и плывя по течению, воспоминания о каждом предыдущем шаге исчезали так же быстро, как и формировались.

Малахия часто находил меня трясущейся в каком-нибудь темном углу замка, со слезами на щеках, безнадежно потерянной. Иногда он прищелкивал языком от хохота. В других случаях он был в ярости, опасаясь худшего из возможных сценариев.

Нельзя доверять мне, блуждающей в одиночку, не тогда, когда я всегда была такой… потерянной.

Тем не менее, голод грыз меня изнутри, вселяя шаткое чувство уверенности. Я толкнула дверь в спальню и вытянула шею.

Моему взору предстала величественная лестница, вызвавшая смутное ощущение чего-то знакомого. Когда-то давно у меня хватило смелости спуститься по этим ступеням.

Я снова могла быть храброй.

Глубоко вздохнув, я подошла к лестнице. Мои ноги шуршали по мрамору, пока я спускалась, отмечая каждый поворот, каждый шаг. Когда я зашла в тупик, вдохнула еще раз, вспоминая свои предыдущие шаги.

Я уже забыла их.

Слезы навернулись у меня на глаза. Я снова была безнадежно и безвозвратно потеряна.

— Малахия, — всхлипнула я, выкрикивая его имя в надежде, что он услышит, что он сможет спасти меня.

Малахия не пришел.

Сюда, — прошептал лирический голос, и я резко повернула голову в сторону звука.

На другом конце коридора мое внимание привлек блеск дверной ручки, вделанной в богато украшенную дверь. Ее блеск манил меня вперед, требуя посмотреть, что находится по другую сторону. Нервы пробежали по моему позвоночнику, когда я рискнула податься вперед и повернула металлическую деталь.

То, что встретилось с моими глазами, вызвало у меня улыбку на губах.

Официальный бальный зал.

Хотя в большом зале чувствовалась какая-то знакомая нотка, при виде его по моему телу пробежал ужас. Несмотря на дурное предчувствие, я двинулась вперед. Мои ноги топали по темному полу, пока я не оказалась в центре грандиозной комнаты.

Темно-бордовый лунный свет каскадом лился со сводчатого купола наверху, придавая красный оттенок всему, к чему прикасался. Мои глаза проследили за лучом света, проследив за ним до самого конца, обнажив потрескавшуюся вмятину в полу.

Моя голова склонилась набок, когда я уставилась на пятно треснутого мрамора. Казалось, чем дольше я смотрела на него, тем больше оно взывало ко мне.

Я бывала здесь раньше, танцевала на этом самом полу. Я праздновала и мучилась.

Я покрутилась, чувствуя, как концы моего шелкового платья касаются моих лодыжек, затем покрутилась еще немного, как будто это движение могло заставить мой разум действовать. Возникло воспоминание, размытое, поблекшее, почти такое близкое, что его можно было потрогать. Я закрутилась быстрее, надеясь, что оживить далекий образ, но вращение только затуманило мой разум.

Прежде чем я успела опомниться, воспоминание полностью исчезло.

Я рухнула на пол в знак поражения.

Я бы все отдала, чтобы вспомнить… что-нибудь. Я бы взяла любые воспоминания, например, сегодняшний утренний завтрак или предыдущий разговор, но единственное, что когда-либо твердо стояло у меня в голове, был он. Может быть, это было потому, что я любила его, или потому, что он был единственным, что стоило помнить.

Слезы потекли по моему лицу, когда вся боль внутри меня вырвалась наружу, и раздался хлопок, когда тяжелые двери захлопнулись сами по себе, запечатывая меня в прекрасном гробу.

Вот и все, что это было — смерть. Конец для меня, крушение моего разума.

Мой пристальный взгляд сузился на темном пятне внутри дверей, круглом пятне, которое казалось неуместным. Я нахмурила брови при виде остатков прошлого, высеченных в камне. Мой взгляд метнулся от пятна к ладоням, и я каким-то образом без сомнения поняла, что пятно было моего творения.

Мой череп раскололся надвое, когда образы напали на мой разум — мы с Малахай танцуем на этом самом полу, его тени надвигаются на меня, пока земля не треснула под моим телом, а затем образовалась золотая воронка.

Я откинулась назад, тряся головой. Ни один из этих образов не мог быть реальным. Они были всего лишь плодом моего воображения, очередным приступом безумия. И все же…

Спаси их. Спаси их. Спаси их. Спаси. Эта странная музыка заполнила мою голову, совокупность потери рассудка.

— Заткнись! — я закричала от этого звука, сжавшись в комок и раскачиваясь взад-вперед. — Заткнись. Заткнись. Заткнись. — я закрыла уши руками.

Я не замечала ни густых теней, окружающих меня, ни мужчину, присевшего передо мной на корточки, пока мягкие кончики пальцев не коснулись моих щек.

— У тебя очередной приступ, свет мой, — сказал Малахия, лаская мое лицо. — Прими лекарство.

Он поднес к моим губам маленький обсидиановый бокал, и я обхватила его пальцами, принимая его подношение.

Внезапно все прояснилось: навязчивые образы, голос, мое одурманенное состояние. Присутствие Малахии развеяло мои страхи, успокоило мой обезумевший разум. Я смотрела на него с обожанием. Он не подведет меня. Он отвел бы меня обратно в единственное место, где все это имело смысл.

— Прости, — пробормотала я, опуская взгляд. — Я была голодна и пыталась найти кухню. По крайней мере, я думала, что… — я покачала головой, события всего лишь минутной давности ускользали. — Может быть.

Малахия усмехнулся, и мое тело расслабилось от