Фронтовой дневник княжны-попаданки - Валентин Денисов Страница 22

— Я слышал, что у Агриппины Филипповны есть целая оранжерея с разными видами целебных растений. Подскажите, это действительно так?

— Я бы не стала называть это помещение оранжереей, — совершенно не знаю, что сказать. Я ведь должна была бы знать так это или не так. Но приходится как-то выкручиваться и юлить: — Скорее зимний сад или что-то подобное.

— Ах, как бы хотел я увидеть это чудо собственными глазами! — восклицает Кадир, судя по всему, поверивший моим словам. — Как бы хотел я, подобно Агриппине Филипповне, уметь лечить окружающих травами, знать их силу, их свойства…

— Разве подобное не преподают в медицинских учебных заведениях? — продолжаю оставлять свои ответы без конкретики.

— Уверен, что того, о чем известно вашей бабушке, не смогут рассказать ни в одном университете мира! — качает он головой. — Кстати, а вам, Анастасия Павловна, бабушка не успела передать свои знания?

— Разве что самую малость, — опускаю взгляд, будто от смущения. — Я приверженец современной медицины и предпочитаю использовать травы в помощь, а не в качестве основного лечения.

— Очень жаль, — вздыхает Кадир. — Но окажись я болен или ранен, я бы все равно с огромной радостью оказался в ваших нежных руках.

Нежных? Откуда ему вообще известно, какие у меня руки? Возможно, у меня руки совсем даже не нежные, а грубые. Откуда ему знать?

Впрочем, на самом деле упрекать его во лжи я не могу. Руки Анастасии Павловны в действительности весьма приятны. К тому же еще и волшебные.

Но об этом Кадиру лучше не знать.

— Вы со всеми такой любезны, Ялмаз Кадир? — снова меняю я тему. Не хочу задерживать внимание на мне самой.

— Анастасия Павловна, для вас я просто Кадир, — поправляет он меня. — Фамилия здесь ни к чему. Так же, как и сомнения.

— Позвольте! Я ни разу не выказывала в вас сомнения, — отвечаю тем же. — Я всего лишь хочу понять, чего мне следует ожидать.

— Чего вам следует ожидать? — хмыкает Кадир. — Любовь, нежность, заботу… Анастасия Павловна, вы только прикажите, и я ради вас достану с неба все звезды и раскидаю их по бескрайнему океану?

— Разве возможно достать до звезд рукой? — изображаю из себя наивную глупышку, хотя сама уже окончательно сделала для себя выводы.

— Ради вас, Анастасия Павловна, я готов сделать даже то, что на первый взгляд может казаться нереальным!

— В таком случае, лучше сделайте так, чтобы эта беспощадная война закончилась, — интересно, что он скажет мне на такое желание?

— Если вы действительно этого желаете, значит так и будет, — исхитряется Кадир. — Я приложу все возможные усилия, чтобы это оказалось правдой.

— Что ж, в таком случае я обещаю подождать исполнения вашего обещания, — закрываю вопрос романтики. — А теперь простите, но я и мои милые соседки очень устали с дороги, и мы хотим немного отдохнуть.

— В таком случае не смею и далее докучать вам своим присутствием, — кивает мужчина и немедля направляется на выход. Но все же на мгновение задерживается в дверях: — Милые дамы, прошу простить мне мою наглость, — обращается он к сестре Аглае и к Марфе Ивановне. — Анастасия Павловна, всей душой надеюсь на нашу скорейшую встречу.

— Обещаю, что мы снова встретимся, — киваю ему. — Уверена, что мы здесь надолго.

Ялмаз Кадир выходит, больше не сказав ни слова. Он ведет себя очень вежливо и достойно. И это позволяет задуматься о всей серьезности его намерений.

Вот только я сейчас думаю совершенно не о нем.

Глава 24 Восторг

— Вот. Это. Да! — Марфа Ивановна подбегает к окну и смотрит, как Ялмаз Кадир уходит по тропинке. Похоже, что ей наш гость сильно приглянулся. — Неужели вас не смогли тронуть его слова, Анастасия Павловна?

— Его слова годны лишь для того, чтобы песни писать, — улыбаюсь я. — Ни одно из его обещаний не может сбыться по его собственной воле.

— А я слышала, что у них там, в Турции, положено такое женщинам обещать, — мечтательно произносит Аглая — единственная из нас, кто остается сидеть на своей кровати. — Говорят, что от красивой песни даже цветок распуститься может…

— Не знаю, как насчет цветка, но лично у меня от его слов совершено ничего не распустилось, — хмыкаю я.

Нет, ну это ж надо быть такими наивными! Неужели молодость на самом деле такая штука, что можешь поверить любому красивому слову? Если да, то я рада, что уже пережила ее.

Впрочем, теперь мне представилась возможность снова ее пережить, но уже по уму.

— Ну, вы, Анастасия Павловна, кремень! — веселится Марфа Ивановна. — Такого мужика лесом послать!

— Если действительно любит, дорогу найдет, — снова подключается Аглая. — Сердце ведь чуять должно, где его путь пролегает.

— Да не любит он меня! Видно же невооруженным взглядом! — удивляюсь, что приходится пояснять такое. — Разве не видите вы, что это обычное влечение, желание обладать прекрасным.

— Ну и слава Богу, что на прекрасное спрос есть! — и здесь находит что сказать Марфа Ивановна. — А то знаете, как бывает? Живет это самое прекрасное, а никто на него даже глаз не положит. Так и старится оно в одиночестве.

— Да где же такое видано, чтобы прекрасное и не надобно было? — охает Аглая. — За прекрасным ведь весь мир тянуться должен. Неужто не способны прекрасное различить?

— Так тянутся за прекрасными только если само оно того желает. Вы вот, Анастасия Павловна, желаете, чтобы за вами тянулись?

— Смотря кто, — не собираюсь утверждать, что мне совершенно никто не интересен. — Если пустослов какой, так лучше и вовсе без такого интереса. А ежели человек дела, то и мне за радость.

— А что же вы считаете, что человек дела не должен уметь красиво говорить? — проводив Кадира взглядом, Марфа Ивановна возвращается к своей кровати и плюхается на нее. — Вот если бы мне хоть кто-нибудь такие слова говорить начал, я бы точно голову потеряла.

— Разве можно вот так вот брать и голову терять? — сестра Аглая опережает меня с возражением. — Неправильно это все. Нужно ведь с холодной головой