Стареющая жена генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш Страница 18

Я сняла с себя розовое платье и бросила в кресло. Растирая лицо руками, я пыталась прийти в себя и заглушить внутри навязчивый голос: «А может, вернемся? Снова станешь госпожой Соуден! Может, чувствуя вину, он окружит тебя заботой и подарками? Снова станет прежним?».

— Нет, — вслух произнесла я. — Нет! И еще раз нет! Это что за венский вальс на старых граблях? Даже думать не смей.

Я снова посмотрела на свое отражение.

— Мать, а лучше ложись спать, а? Сейчас такого надумаешь, что потом три психотерапевта не разгребут! Ты просто устала… Ты расстроилась… Но завтра будет новый день.

И я легла в кровать, завернувшись в одеяло, уговаривая себя поспать. И не заметила, как уснула.

Я услышала странный шорох, словно кто-то открыл дверь. Это было последнее, что мне послышалось, перед тем как я провалилась в сон.

Глава 30. Дракон

Я слышал, как она ворвалась в свою комнату, словно вихрь, сметающий всё на своём пути. Её шаги были громкими, почти отчаянными, будто она бежала от чего-то или кого-то.

Дверь хлопнула с такой силой, что, казалось, стены дрогнули.

Я почувствовал, как воздух в столовой изменился, наполнился её эмоциями — смесью гнева, боли и беспомощности.

Я направился к ее комнате.

Я не постучал.

Остановившись у ее двери, я замер в тени коридора. Тёмные углы скрывали меня, но не могли спрятать от моих чувств. Я не мог видеть её, но слышал всё: её тихое бормотание, дрожащий голос, словно она пыталась удержать слёзы, которые вот-вот готовы были пролиться.

Я стоял там, не двигаясь, не нарушая её боль. Это было самое тяжёлое испытание для меня — быть рядом, но не иметь возможности прикоснуться, утешить, сказать хоть слово. Время тянулось бесконечно, но я не мог уйти. Не мог оставить её одну в этом море страданий.

Если она решит вернуться к мужу, должен ли я вмешаться? Если она захочет снова вернуться туда, откуда сбежала, стоит ли пытаться ее остановить?

Ослепленный чувствами человек не видит ловушки, расставленной судьбой. И кто-то должен ему о ней сказать. Вот только стоит ли? Услышит ли она меня?

Когда тишина стала слишком тяжёлой, я вошёл.

Комната утопала в мягком полумраке, словно время застыло, не смея нарушить эту таинственную тишину. Огонь в камине едва теплился, его последние отблески лениво скользили по стенам, оставляя на них тени, похожие на призраков прошлого.

На столе лежало письмо — развернутое, как рана, обнажающая свою кровоточащую суть.

Я подошёл.

Каждое слово в письме было как острый нож, режущий не меня, а её. Её сердце, её душу. «Я хочу, чтобы ты была... Джолин», — прочитал я.

Я сжал челюсти, пытаясь удержать рвущийся наружу гнев. «Лжец», — прошептал я, и в этом слове было столько яда, что оно могло бы отравить целый мир. «Трус», — добавил я, чувствуя, как внутри закипает ярость.

«Он хочет вернуть её не как человека. Он хочет вернуть контроль.»

Он не просит прощения.

Я бросил письмо на стол, и оно упало, как мёртвое тело, неспособное больше дышать.

То самое, в котором она приехала. В груди платья, как будто сердце самого времени, зияла рана — нож, глубоко вонзённый в ткань. Лезвие блестело холодной сталью, словно оно было пропитано болью и отчаянием.

Я замер.

Глава 31. Дракон

Пальцы в перчатке дрогнули.

Сердце билось, как молот, но я не мог отвести взгляд от неё. Она спала передо мной, бледная, измученная. С ужасающим красным следом на шее.

Я видел, что она боролась. Боролась не только за свою жизнь, но и за что-то большее. Она почти сдалась. Но в этот момент она сделала то, что поразило меня до глубины души. Она вонзила нож.

Не в него. Не в себя. В иллюзию. В ложь. В возможность вернуться.

Я снял перчатку. Осторожно. Медленно.

И коснулся лезвия. Не кожей. Кончиком пальца.

Я надел перчатку и подошёл к окну.

Я не оставил следов.

Я вышел.

И всё-таки я был с ней не до конца честен.

Мне ее искренне жаль. После всего, что она пережила, было бы неправильно пользоваться моментом.

Но…

В этот момент, стоя уже в коридоре, я снял маску и посмотрел на свое отражение в зеркале.

Я почувствовал, словно на меня осуждающим взглядом смотрит Агостон. Мой брат. “То есть ты решил воспользоваться плачевным положением женщины, ее отчаянным предложением, продиктованным ее горем, чтобы снять с себя проклятие? О, мне кажется, это еще хуже того, о чем подумал я! И сейчас ты собрался упорно делать вид, что никакой сделки между вами нет, чтобы она не чувствовала, что ее заставляют? Браво, братик, браво! Как говорит дедушка Угу, где-то проснулась королевская кровь!”.

Я стиснул зубы. Собственные мысли были мне противны. А голос брата в этих мыслях звучал еще ужасней, чем на самом деле.

— Но я же ее не просил. Она сама предложила. Это раз. Второе. Речь идет не о “сейчас”, а о “потом”. О глубокой старости,