Стареющая жена генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш Страница 17

Я вернулась к письму, подняла его дрожащими руками, словно оно могло укусить меня.

«Он помнит, как я смеялась? Помнит, как я говорила: “Я верю в тебя”? А помнит ли он, как смеялся, когда гости аплодировали?» — я спросила, но ответа не было. Лишь тишина, такая густая, что казалось, она могла задушить меня.

Я сжала письмо, потом разжала, потом сжала снова, словно пытаясь удержать в своих руках всю ту боль, которую оно несло. В этот момент внутри что-то дрогнуло, но это был не гнев и не боль.

Это был соблазн.

«А что, если?» — мысль пришла тихо, как шёпот, как змея, ползущая по моей спине.

«А что, если он правда сожалеет, осознал… Понял наконец…. ? А что, если ребёнок сестры — мой шанс стать матерью? А что, если я снова буду сидеть у камина? А что, если я снова буду… кем-то?» — эти мысли кружились в моей голове, как вихрь, затягивая меня в водоворот сомнений и желаний.

Я закрыла глаза, пытаясь представить себе то, о чём мечтала. Большой дом, величественный и красивый, с высокими потолками и тяжёлыми портьерами. Тёплый камин, в котором потрескивают дрова, создавая уют и спокойствие. Слуги, которые кланяются мне, словно я королева.

И имя: «миссис Соуден».

Это имя звучало в моих ушах, как музыка, но я знала, что это лишь иллюзия. Я знала, что за фасадом этого дома скрывается правда, которую я боялась признать.

Но соблазн был слишком велик.

Глава 28

Я представила, как буду сидеть у камина, держа на коленях ребёнка, который будет моим. Как я буду смотреть на него с любовью и гордостью, зная, что это мой шанс на новую жизнь. Я не буду сидеть в чужом доме, чувствуя себя приживалкой. Я буду… на своём месте.

Тем более, что дракон отказался от сделки!

Он не хочет, чтобы я отдавала за него жизнь. Она ему не нужна.

"Ты, мать, снова превращаешься в приживалку, жизнь которой зависит от настроения хозяина. Ты снова гостья, но не хозяйка. Ты вечно в долгу за проявленную доброту, которую не можешь отплатить", - услышала я внутренний голос.

Я сделала шаг к шкафу и достала старое платье, в котором приехала сюда. Оно было чистым, словно его только что постирали, и даже отремонтированным, как будто кто-то позаботился о нём с любовью.

Я разложила его на кровати.

В этот момент я поняла, что это не просто платье. Это символ прошлого.

«Я могла бы вернуться. Я могла бы сказать: “Я прощаю”. Я могла бы стать матерью. Я могла бы забыть.»

Я села.

«Я устала. Я устала быть сильной. Я устала бороться. Я устала чувствовать, что я — никто.»

Я закрыла глаза.

Бал. Сверкающие люстры, словно звезды, рассыпанные по потолку. Тонкий аромат духов, смешивающийся с запахом шампанского. Гости, одетые в изысканные наряды, смеются, танцуют, разговаривают. Но в этом великолепии я видела лишь тени.

Гельрих. Его рука, уверенно сжимающая мою шею. Я чувствовала его дыхание на своей коже, горячее, как огонь. Его смех, резкий, издевательский, когда гости аплодировали ему. Его взгляд, холодный, презрительный, полный ненависти. Он наслаждался моим унижением, как изысканным блюдом.

Сестра. Её живот. Пока еще незаметный. Её улыбка, натянутая, как маска. Её глаза, холодные, без тени раскаяния. Только удовлетворение. Она смотрела на меня свысока, как на ничтожество.

Я вспомнила, как мать сказала: «Ты — невеста не первой свежести!»

Когда я открыла глаза, платье лежало на кровати.

Я подошла.

Глава 29

И воткнула в него нож для конвертов.

Я резала его, терзала, а потом, словно рыцарь, наносящий последний удар дракону, вонзила его в корсет.

Платье упало на пол, как мёртвое.

— Да щас! — вырвалось у меня, когда я тяжело задышала. — Шнурок от корсета поглажу и пешком побегу.

Я подошла к зеркалу.

— Ты, — сказала я отражению, — не вернёшься. Ты не станешь матерью лжи. Ты не вернешься к тому, кто так с тобой поступил. Этот козлодой уже прощупал твои границы. И понял, что ему за это ничего не будет. Он затаится на пару недель. Превратится в ласкового котика, чтобы потом в самый неожиданный момент нанести удар. Еще более жестокий, еще более подлый. Он уже увидел, что мир не треснул пополам, а земля не налетела на собственную ось, когда глумился над тобой в присутствии всего общества. Он хотел показать свою силу, власть.

Я сглотнула и гордо подняла голову, глядя себе в глаза.

Бедненький, пока я тянула финансовые дела, он чувствовал себя «никем» рядом со мной, несостоятельным во всех смыслах этого слова.

Что значит, женщина вытащила его из долговой ямы? Что значит, всем обязан женщине? Как же так! Я же мужик! Я же существо из высших из высших сфер. Почти как бог, но только чуть ниже. И тут какая-то женщина… Ах, я не могу на нее смотреть после того, что она сделала! Я себя вообще мужиком рядом с ней перестал чувствовать!

Я чуть не поперхнулась этой мыслью.

На балу мне просто показали мое место. Это был акт устрашения, попытка унизить меня при всех, причем довольно успешная! Чтобы возвысится надо мной.

А ведь некоторые мужчины действительно так думают.

Лучше бы изменила. Ей-богу! Изменницу еще можно простить, но ту, которая подняла тебя с колен, никогда.

Она видела тебя слабым, жалким, убогим, разбитым. А та, другая, не видела, как ты плакал в кресле, понимая, что завтра поместье отберут кредиторы. Она была совсем маленькой и выросла у меня на руках. И рядом с ней я — герой, бэтмен и