Фронтовой дневник княжны-попаданки - Валентин Денисов Страница 18

— Врут они все, — усмехается князь. — Разве может один человек лучше других быть? В быту ведь с кем живешь хорошо, тот для тебя и лучший. А на поле боя… Каким бы грамотным ни был командир, да никто он, коли солдат возле не будет. Они ведь в бой идут. Им выходит лучшими быть и полагается.

— А вы разве в бой не ходите? Ранение-то откуда же тогда?

— Вы, Анастасия Павловна, невероятно проницательны, — смеется князь. — В бой я конечно же хожу. И ранение мое оттуда. Да вот только прямо на штык не положено мне идти. А солдат, будто страха не ведает, знай прет.

— Так на то ж команда ему дана, — совсем путаюсь в его рассуждении.

— Вот и говорю про то, что герои они! — подытоживает он. — А вы, стал быть, из столицы будете?

— Из столицы, — сперва чуть не отговариваюсь, но вовремя соображаю, что тогда не в Москве правитель сидел. — Прямиком сюда и направлена.

— Кто ж вас, такую красивую и на фронт отправил? — останавливается и смотрит мне прямо в глаза. А его собственные глаза двумя яркими огнями горят. Интересна я ему значит очень.

— А никто меня не направлял. Судьба сама привела. Да похоже, что и не зря совсем…

— Зря или не зря, это мы потом поймем, — продолжает размышлять Владимир Георгиевич. Оно и видно, что князь. В мое время, другой мужик уже целоваться полез бы, а этот знай, языком чешет.

Но правила этикета не позволяют моему спутнику проявлять активность. А мне самой страшно первой на контакт идти. Мало ли что он обо мне подумать может.

— А вы тоже из Петербурга? — перенаправляю вектор в его сторону. — Наверняка при дворе всю жизнь состоите?

— Извольте, — качает он головой. — Семья моя с Твери будет. Отец по службе переехал, когда мне чуть больше десяти было. Тогда я к императору на поклон и преставился.

— Значит давно служите… — вспоминаю восторг Аглаи и теперь он кажется мне вполне логичным. Те, кто при дворе рос, умели себя показать.

— Бог смилостивился, позволил послужить верой и правдой. И надеюсь, что еще немало лет служить позволит.

— А чего ж не позволить-то? — хмыкаю я, совершенно не понимая, на кой ему эта служба вообще сдалась. — Вы же молодой, сильный, здоровый. Коли под пулю да на штык лезть не будете, так, конечно, послужите.

— Теперь-то, Анастасия Павловна, я точно лезть не буду. Теперь в бою только о вас думать и буду, да вернуться к вам буду желать.

— Так это же не безопасно! — совершенно не задумываюсь о романтичности ситуации и переживаю за него. — Вы что же, Владимир Георгиевич, удумали? Обо мне думать станете, а сами врага не заметите. Нет уж! Так дело не пойдет!

— Не пойдет? — улыбается князь.

— Конечно не пойдет! — не поддерживаю его веселье. — Вы ведь думать о деле должны. Давайте мы с вами договоримся: все мысли вы направите на ход сражения, а сердцу позволите обо мне мечтать.

— Да коли сердце вами занято, разве может мозг о чем другом размышлять? — не соглашается он. Но ничего, я объяснить смогу!

— А вы мозгу своему разъясните, что коли желает сердцу помочь ко мне вернуться, так пусть о безопасности заботится. Как вам такая идея, Владимир Георгиевич? — радуюсь сама своей мысли.

— Нравится мне ваша идея, Анастасия Павловна! Как и вы мне нравитесь! — заявляет он и подходит ко мне так близко, что мне уже кажется, будто поцелует меня сейчас.

Вот только узнать намерения князя мне мешает сестра Аглая, которая в самый неподходящий момент появляется, словно из ниоткуда.

— Анастасия Павловна, миленькая вы моя! — с ходу кричит она и устремляется к нам. — Куда же вы пропали? Мы же запереживали уже!

— Простите меня, но похоже, что мне пора, — вздыхаю я и делаю шаг в сторону.

— Завтра я найду вас! — обещает Владимир Георгиевич, наблюдая, как я ухожу. — Я обязательно вас найду!

— Буду ждать! — отвечаю ему и направляюсь следом за Аглаей к нашей палатке.

Все-таки князь Тукачев мне на самом деле очень сильно нравится, и я надеюсь, что намерения его насчет меня серьезны.

Глава 20 Новости

Новое утро начинается не так тихо, как того хотелось бы. С самого утра за тряпичными стенами палатки слышится шум. Но шум не такой, как мне пришлось слышать два дня назад. На этот раз шум кажется мне каким-то радостным и веселым. Словно случилось что-то хорошее.

— Ну что там на этот раз? — интересуется из-под одеяла Елизавета Ивановна. — Неужели снова раненых везут?

— Да ну тебя! — фыркает Марфа Ивановна. — С чего бы сейчас раненым быть? Дунай ведь перешли, позиции заняли. Вчера солдатики рассказывали, что передышку наши взяли, прежде чем снова наступать. Силы восстанавливают.

— А что ж тогда шумят-то так, спать не дают? — причитает так же укутавшаяся в одеяло Анна Ивановна.

— Да почем тут знать то? — хмыкает Марфа. — Это ж спрашивать надо. А чтобы спросить, так выходит на улицу требуется. А кто ж хочет прежде завтрака из палатки-то высовываться?

— И то верно, никто не захочет, — соглашается Елизавета и снова с головой скрывается под одеялом.

Смотрю на них и весело становится. Девушки молодые да неопытные. Не привыкшие они к труду. А мне так интересно, чему снаружи радуются, что не лень не только с кровати подняться, но и из палатки выйти.

Вот только не приходится это делать.

— Ой, девоньки! Ой, что происходит! — подобно урагану влетает в палатку сестра Аглая и с недоумением смотрит на сонных девиц. — Неужели не интересно вам, что за шум такой приключился?

— Очень интересно, — спешу вперед сестер ответить. — Расскажите нам, Аглая! Вы ведь наверняка уже узнали обо всем.

— Узнала, — кивает она. — Собираемся мы. Те, кто дальше с армией идет. На тот берег переправляться будем.

— А как