Летний сад - Полина Саймонс Страница 29

– Это не один час.

– Подожду. Ты же не очень голодный, да?

– А я могу помочь? – спросил Александр, изо всех сил стараясь сдержать смех. – Что, если я нагрею воды на плите и смою это?

Смешав кипящую воду с холодной, Александр снял рубашку, сел на край ванны и стал мыть голову Татьяны шампунем. Позже они ели сэндвичи с сыром и томатный суп «Кэмпбелл». Котел наконец нагрелся; Татьяна еще раз помыла волосы. Запах вроде бы исчез, но, когда волосы высохли, они все равно пахли майонезом. Когда они уложили Энтони в постель, Александр еще раз сам помыл волосы Татьяны. У них кончился шампунь. Они воспользовались крепким хозяйственным мылом. Но волосы все равно пахли.

– Прямо как твои лобстеры, – сказала Татьяна.

– Да ладно, рыба никогда так не воняет.

– Мама уже пахнет почти как всегда, – сообщил Энтони, когда на следующий день Александр вернулся домой. – Давай, па, понюхай ее!

Папа наклонился и понюхал.

– Мм… Да, вполне похоже, – согласился он, касаясь ладонью волос жены.

Татьяна знала, что сегодня ее волосы, спадавшие до поясницы, сияют золотом, шелковисты и весьма мягки. Она купила клубничный шампунь с нежным ароматом, намазала тело кокосовым лосьоном и помылась ванильным мылом. Она прижалась к Александру и посмотрела на него снизу вверх.

– Тебе нравится? – спросила она, сдерживая дыхание.

– Сама знаешь.

Но он отвел руку и лишь посмотрел на нее сверху вниз.

Татьяна занялась бифштексом, бананами и томатным рулетом.

Позже он тихо сказал:

– Таня, принеси твою щетку для волос.

Она сбегала за щеткой. Стоя за ее спиной – как в другой жизни, – Александр начал медленно, осторожно расчесывать ее волосы, проводя ладонью по каждой пряди.

– Они очень мягкие, – прошептал он. – Что за чертовщину сотворил с ними этот майонез?

– Они были сухими после краски, осветления, а потом еще океан… И майонез должен был сделать их снова гладкими.

– Где ты о таком слышала?

– Прочитала в косметическом журнале.

Татьяна закрыла глаза. Так приятно было ощущать его ладонь на голове… У нее запульсировало в животе.

– Тебе надо перестать читать эти журналы.

Наклонившись, Александр прижался губами к ее затылку, и Татьяна тихо застонала, смущаясь оттого, что не в силах сдержаться.

– Если бы я их не читала, то как бы узнала, что доставит удовольствие моему мужу? – хрипло пробормотала она.

– Таня, тебе для этого совсем не нужно читать какие-то журналы.

«С этим нам нужно разобраться», – подумала она, трепеща от собственной предвкушаемой отваги; она повернулась и протянула к нему дрожащие руки.

Закинув ладони за голову, обнаженный Александр лежал на спине, ожидая ее. Татьяна заперла дверь, сняла шелковую рубашку и встала перед ним, перебросив через плечи длинные светлые волосы. Сегодня ей нравилось выражение его глаз. Оно не было безразличным. И когда он потянулся, чтобы выключить свет, она сказала:

– Не надо, оставь.

– Оставить свет? – переспросил он. – Это что-то новенькое.

– Мне хочется, чтобы ты смотрел на меня, – ответила Татьяна, ложась на его живот, прижимаясь к нему.

И медленно позволила волосам упасть на его грудь.

– Что чувствуешь? – чуть слышно спросила она.

– Мм…

Сжав ладонями ее бедра, Александр приподнялся навстречу ей.

– Шелковистые, да? – мурлыкнула Татьяна. – Такие мягкие, шелковые… бархатные…

И Александр застонал.

Он застонал! Он приоткрыл рот, и откровенный звук возбуждения вырвался из его горла.

– Ощути меня, Шура… – бормотала она, продолжая очень легко тереться о его обнаженный живот, ее длинные волосы качались в такт ее движениям. Но это слишком возбуждало и ее саму; нужно было остановиться. – Я подумала, если волосы снова станут шелковыми, – прошептала она, качая головой из стороны в сторону, щекоча легкими прядями его грудь, – то, может быть, ты снова захочешь зарыться в них пальцами… и губами…

– Мои руки уже на них, – выдохнул он.

– Я не говорила «на них». Я сказала «в них».

Александр погладил ее волосы.

Она покачала головой:

– Нет. Теперь ты так к ним прикасаешься. А я хочу, чтобы ты касался их как тогда.

Александр закрыл глаза. Его руки сжали ее бедра, он приподнялся. Татьяна ощутила, как он набухает и ищет ее; сейчас в одну секунду все ее великие усилия с майонезом приведут к тому самому концу, что случался в их постели многие месяцы.

Она быстро наклонилась к нему, приподняв бедра и слегка отстраняясь.

– Скажи, – зашептала она ему в лицо, – почему тебя перестали интересовать мои волосы?

– Не перестали.

– Нет, перестали. Ну же! Ты же говоришь со мной. Объясни почему.

Затихнув, Александр убрал ладони с ее бедер и сжал ее колени.

– Объясни! Почему ты не прикасаешься ко мне?

Александр помолчал, не глядя в ее вопрошающие глаза.

– Эти волосы больше не мои. Они принадлежат другой Татьяне, нью-йоркской, с красным лаком на ногтях, на высоких каблуках, танцующей, они принадлежат жизни с Викки, жизни без меня, когда ты думала, что я мертв, – что ты и должна была думать, само собой. Я не против тебя. Но они напоминают мне об этом. Видишь, я откровенен с тобой.

Татьяна прижала ладонь к его щеке.

– Хочешь, я их обрежу? Прямо сейчас обрежу.

– Нет. – Александр отвернулся. Они помолчали. – Разве ты не заметила? Никогда ничего не бывает достаточно. Я не могу ласкать тебя как следует. Я не могу сделать тебя счастливой. Я не могу сказать тебе что-то правильное, хорошее. А ты не можешь избавить меня от того, что я приобрел на этом чертовом пути.

Татьяна была разочарована.

– Но ты здесь, и ты прощен за все, – тихо сказала она, садясь и закрывая глаза, потому что не могла видеть его татуированные руки и исполосованную шрамами грудь.

– Скажи честно… разве тебе не кажется иногда, что все это – все это – и вся эта журнальная ерунда… куда тяжелее для нас обоих? Эти тесты просто подчеркивают абсурдность нашего притворства, когда мы делаем вид, что мы нормальные люди. Разве ты не думаешь иногда, что тебе было бы легче с этим твоим Эдвардом Ладлоу в Нью-Йорке? Или с Тельмой? Никакой истории. Никаких воспоминаний. Ничего не нужно преодолевать, ничего не нужно возвращать.

– Для тебя так было бы легче?

– Ну, я бы не слышал, как ты плачешь каждую ночь. Я бы не ощущал каждую минуту своей жизни как провал.

– О боже мой! Да о чем ты говоришь? – Татьяна попыталась отодвинуться от него, но Александр удержал ее на месте.

– Ты знаешь, о чем я говорю, – сказал он, и его глаза вспыхнули. –