Чёрные скрижали - Павел Сергеевич Комарницкий Страница 18

подтекала. Был бы цел Великий и Нерушимый, так уже починили бы, а сейчас — кому оно надо? Почитай, на чемоданах сидят шурави, нужен только толчок… скажем, штурм заставы. Потом газетная шумиха — «за что гибнут наши парни на чужой земле?!» И вот уже готово мудрое политическое решение — всех российских пограничников вывести нах фатерлянд. Дабы не мешали более проходу караванов с афганским героином.

Растянувшись на голых дощатых нарах, Денис думал. Ведь не соврал гэбэшный майор, обращение вполне даже вежливое… пока. Вот, пожалуйста, даже часовой не мешает днём на нарах валяться… И наседок нет, что характерно. Может, просто нет у майора наготове команды наседок, годной, чтобы колоть подозреваемых? Может, и нет. Всё сейчас может быть…

«Если ты задолжал этой своей родине так много, что не можешь отдать иначе, чем продавшись в рабство, возникает вопрос — что ты за мужик?»

«Не всё упирается в деньги».

«Да неужели? Ну хорошо, оставим эту учёную дискуссию. Поставим вопрос иначе. Или ты идёшь верно служить этой своей родине — как наша Альма служит — или женишься на мне и занимаешься наконец настоящим делом».

Иевлев усмехнулся. Если бы Алина видела меня сейчас… Прямое подтверждение её дамским подозрениям насчёт неудачника-идеалиста. Наглядно и убедительно, тскзть.

И ведь не удастся доказать ничего. Как сидели кроты в штабе, так и будут сидеть. А майор этот, ежели сумеет состряпать дело, ещё и вторую звёздочку на погон получит. А может, и этот майор тоже того… крот ссученный? Может быть. Всё сейчас может быть…

«Скажи, Денис Аркадьевич, отчего даже самые гениальные из людей так упорно и настойчиво норовят оказаться в дураках?»

Денис вновь усмехнулся. А вот действительно, как им объяснить?

Насколько он, Денис Иевлев успел понять, у них, у бессмертных, свои понятия о долге и чести. Да, некий долг ихней тамошней родине тоже имеет место быть. Только при одном условии — случись нужда, и родина встанет за своего сына-дочь стеной. Вся мощь Бессмертных Земель будет брошена на выручку, не считаясь ни с какими затратами. Бессмертные Земли обязаны обеспечить своим детям бессмертие — точка. И уже только по исполнении такового условия можно говорить о гражданском долге.

Пожертвовать жизнью? Да такое понятие у них там, пожалуй, отсутствует в принципе. А уж чтобы вот так, походя своих сынов слить… такое государство они не только родиной — они бы его, пожалуй, посчитали вражеским.

А уж что решат непостижимые и грозные Сеятели, чей корабль уже вынырнул где-то тут, в Солнечной системе… Бог знает.

«… есть все основания полагать, что Коррекция в данном случае будет экстремальной».

«И что это значит?»

«А то значит, что ваша нынешняя цивилизация прекратит своё существование. Совсем».

«Не понял…»

«Что тут непонятного? Лес небоскрёбов Манхэттена, супертанкеры, возящие нефть через океаны, таящиеся под толщей вод атомные подлодки с убийственными ракетами — всё это исчезнет. Всё исчезнет, понимаешь?»

У него шевельнулись волосы.

«А… люди?»

Печальный и в то же время твёрдый взгляд нечеловечески огромных глаз.

«А что сталось с людьми Сидоммы и Гиамуры? Вспомни свои чёрные скрижали».

Вздохнув как кашалот, Иевлев встал, напился воды из мятой алюминиевой кружки, прикованной к бачку цепью. И ведь никому ничего не докажешь… Впору выть от бессилия.

Заскрежетал замок, и грубо сваренная железная дверь с лязгом распахнулась.

— Иевлев! На выход с вещами!

Помедлив секунду, Денис двинулся на выход. Вещей у него было — только что на нём надето, так что проблем с имуществом никаких.

Итак, пошла первая отправка по этапу… Чего-то там настрочил гэбист. В Москву, в Лефортово направят, или как?

— Направо! — окрик конвоира. Недоумевая, Денис свернул направо. Странно… кабинет гэбиста-майора налево… выход на улицу дальше по коридору… что тут не так? Ба, да никак мы следуем к товарищу генералу?

Массивная, обитая дерматином дверь распахнулась, и пройдя через тесноватый «предбанник», Иевлев очутился в кабинете.

— О, а вот и он, наш герой! — товарищ генерал на фоне скукожившегося в углу очкастого майора выглядел весьма внушительно. Орёл орлом, прямо скажем. — Сержант, свободен! Ты проходи, сынок, садись вот сюда. Как самочувствие?

— Спасибо, товарищ генерал-майор, самочувствие бодрое, — по-уставному ответил Иевлев.

— Ну и славно. Уныние, оно ж смертный грех, — хохотнул генерал. — Вот, почитай, чего про ваш подвиг пресса пишет, — хозяин кабинета подвинул газету.

Вчитавшись в заметку, Денис еле сдержался, чтобы не ухмыльнуться. Понятно, товарищ генерал…

— Так что будешь представлен к правительственной награде, — тон генерала стал доверительным. — Вы свой долг Родине сполна отдали, ребятки, так что пора домой, в Россию. Конец твоей службе, лейтенант. А границу дальше пусть суверенные братья-таджики держат… раз уж взяли тот суверенитет, мля его тудыть…

— Служу Советскому Союзу! — Денис встал по стойке «смирно».

— Гм… — генерал закашлялся. — Ладно… Ты сейчас давай-ка в баньку, потом в столовке пообедаешь, а после обеда наша машина в Душанбе идёт. Подбросят тебя до вокзала. Да, после обеда сразу в канцелярию зайдёшь, документы твои будут готовы.

— Хорошо, товарищ генерал! Так точно!

— А на майора ты зла не держи. Работа у него такая, сам понимаешь. Не всегда можно сразу отличить зёрна от плевел, тскзть…

— Разрешите идти, товарищ генерал?

— Иди, лейтенант. В добрый путь!

Едва дверь закрылась, гэбист зашевелился.

— И всё же я бы не спешил с представлением, товарищ генерал…

— Закрой рот и включи мозги. Газетку внимательно прочёл? То-то. Ты думаешь, если тебя в ФСБ перевели, так и сам чёрт не брат? А ну как газетным фельетончиком дело не ограничится? Так что пусть получают свои медальки и по домам. Чем скорей отсюда свалят герои, тем спокойнее.

Огромные, нечеловечески прекрасные глаза смотрели сквозь стекло требовательно и печально. Именно так — требовательно и печально. Может ли человечий взгляд разом отражать столь малосовместимые чувства? Не знаю… может, наверное. А может и нет. Откуда ему, Степану Ладневу, знать? У людей такого взгляда он не встречал…

Только у неё.

Вздохнув, Степан погасил паяльную лампу. Рисунки на стекле имеют перед прочими многие неоспоримые преимущества — в частности, ни бумага, ни холст не в состоянии передать вот этот внутренний свет так, как стекло. И не так уж мало на свете художников, использующих это свойство. Акварель на стекле… вопиющее противоречие, если вдуматься, нелепость. Вечное стекло и эфемерная акварель… Что чувствует художник, осознавая, что всё сотворённое им переживёт создателя лишь на чуть? Бррр… мерзкое должно быть чувство…

Его же работам эфемерность никак не грозит. Древнее искусство инкаустики, «вжигания красок» как нельзя лучше подходит для