Красная земля (СИ) - Волков Тим Страница 9

Аптекарь поднял глаза:

— «Диез»-то? Так он давно уж закрылся. Аренда-то нынче, знаете… Мало кому по карману.

— А у вас, я вижу, все хорошо!

— Да пока не жалуюсь, — рассмеялся господин Евтюхов. — Каждый час кто-нибудь да зайдет да что-нибудь купит. Иногда и совсем уж какую-нибудь чепуху! Вот, к примеру, ваша знакомая барышня. Ну, которая с вами здоровалась…

— А! Анюта.

— Вот-вот. Купила банку желатина и две банки глицерина! Вроде бы, и кому надо-то?

— Да, странный выбор, — согласился доктор. — Но, говорит, попросили.

Пока Иван Палыч все погрузил, пока съездил к Нобелю, да пока дождался Анну Львовну с очередного заседания, уже начало и смеркаться. Хорошо, хоть до Зарного было не так уж и далеко, особенно — на автомашине.

— Ну, господа, едем?

— Да-да, поехали!

Усатый водитель, выскочив, закрутил ручку. Вздрогнув, заурчал мотор… Посигналив клаксоном, поехали…

Иван Палыч с невестою развалились на заднем сиденье, что твои бояре! Двигатель авто работал на удивление тихо, так что вполне можно было поговорить.

— Ну, что там у вас опять за собрание? — обнимая Анну за плечи, спросил Иван Палыч.

— Да так… Решали — подержать выступление американских суфражисток или пока обождать?

— Важное дело! И что решили?

— Решили — поддержать! — засмеялась Аннушка.

— Хм… интересно, каким же образом? — не отставал доктор.

Анна Львовна приосанилась:

— Самым прямым! Послали в Нью-Йорк приветственную телеграмму! Сам Воскобойников деньги на телеграмму выделил. Из особого фонда, вот так! А ты, Иван, верно, думал — суфражизм — это ерунда какая-то? Ан, нет, милый ты мой!

— Честно сказать я вообще в этом слабо разбираюсь, — наконец, признался доктор.

— Так ты у меня спрашивай, не стесняйся! — Аннушка воодушевленно взмахнула рукой. — Я тебе все объясню! А то и впрямь, медицина уж такая специфическая область… Доктора — они ведь не от мира сего! Живут в лесу, молятся колесу… или какой-нибудь карболке. А, если что не так, сразу же угрожают больнючими уколами!

— Ну, уж так-то…

— Да щучу!

— Я понял…

Иван Палыч чмокнул возлюбленную в щечку. Автомобиль шел плавно, как поезд, лишь иногда покачиваясь на рытвинах. Вот что значит — качественная подвеска! Даже в те времена.

— А суфражистки, между прочим, борются за предоставление женщинам избирательных прав! — перестав улыбаться, со всей серьезностью пояснила Анна Львовна.

Доктор хохотнул:

— Всего-то?

— А еще — против любой дискриминации женщин!

Так, за разговорами и не заметили, как приехали… Сначала завезли в «Гранд-Отель» Анну Павловну, а затем развернулись и поехали в больницу — выгружать купленные лекарства.

В теплом воздухе висели синие сумерки. Где-то на селе лаяли собаки, мычал чья-то корова, а от железной дороги послышался отдаленный паровозный гудок.

Разгрузив авто, Иван Палыч поблагодарил шофера за помощь и предложил чаю.

— Спасибо, господин доктор, — вежливо отказался водитель. — Я уж поскорее домой.

— Ну, доброго пути!

Зайдя в больничку, доктор лично проверил больных, дал наставления Аглае с Глафирой… ну и изобразил в лицах всякие там совещания. Девчонки искренне посмеялись:

— Ну, Иван Палыч! С вами никакого театра не нужно.

Попрощавшись, доктор вышел на крыльцо. Постоял, невольно любуясь медно-загадочной почти полной луною. И, улыбнувшись зашагал к воротам…

Что висело на левой створке… Какой-то листок с надписями!

Иван Палыч вздрогнул — неужто, опять угрозы? Но, от кого? Главных врагов — старшего Субботина и Сильвестра — уже нет в живых, Гвоздиков сгину в болоте… Рябинин… Рябинин, срубив большой куш, исчез, неизвестно, куда.

— «Долой войну!» — в призрачном свете луны сумел прочесть Иван Палыч. — «Мир народам! Фабрики — рабочим. Земля — крестьянам! Да здравствует социалистическая революция! Пролетарии всех стран, соединяйтесь»!

Тьфу ты! Никакие это не угрозы. Слава Богу, обычная большевистская прокламация…

Черт! Да какое там — слава Богу! Гладилин же… Товарищ Артем… Он что же, совсем с ума сбрендил? Или это вовсе не он? Какая-то другая хорошо законспирированная большевистская группа. Вполне может быть, вполне.

— Ань, ты сказала, у тебя про все можно спрашивать? — войдя к Анне, доктор вытащил из кармана листовку.

— Ну, да, — обернулась из-за стола Анна Львовна.

— Об этом что скажешь? — Иван Палыч протянул листок.

— Мир народам… — быстро прочла Аннушка. — Пролетарии всех стран… Обычная прокламация! Судя по риторике — большевики. Какая-то небольшая группа.

— Почему небольшая?

— Изготовлено кустарно — на гектографе, — пояснила невеста.

Доктор покусал губу:

— А что такое гектограф?

— Ну, такой лоток, заполненный специальной смесью… — прикрыв глаза, припомнила Анна Львовна. — Кажется, одна часть желатина, две — глицерина и одна часть — воды. Специальными чернилами пишется текст, переносится на получившуюся массу, и… До сотни отпечатков! Правда, хорошо читаются лишь первые пятьдесят.

— Та-ак… А что…

В коридоре вдруг послышались шаги, в дверь постучали. Постучали настойчиво, даже, можно сказать, требовательно.

— Господа Мирская, прошу открыть! — послышался уверенный хрипловатый голос.

Иван и Аннушка переглянулись:

— Кто бы это быть?

— Да-да, сейчас, — девушка накинула на плечи пелерину. — Да заходите же, не заперто!

В комнату вошел высокий и худой офицер с бледным лицом и холодным взглядом — капитан Верховцев, командир гарнизона. Коего никто в городе еще толком не знал.

— Господа, здравия желаю! И прошу меня извинить.

Вежливо козырнув, капитан сделал вил, что ничуть не удивился, увидев доктора в комнате Анны Павловны.

— Господин Петров… Хорошо, что и вы здесь. Вот!

Скрипнув портупеей, Верховцев вытащил из полевой сумки… точно такую же прокламацию, какую Иван Палыч только что спрятал в карман.

— Большевистская листовка? — Анна Львовна подняла глаза. — Ну, не такая уж и невидаль.

— Да-да, — тут же покивал доктор. — Вон, я недавно несколько номеров «Правды» нашел! Прямо здесь, внизу, в трактире. Так отдал учителю нашему — на папье-маше. Номера-то старые!

— Зато эти — новые! — капитан нервно потряс прокламацией. — Расклеены по всем станциям, по всему депо… Мы тут одного железнодорожника уже взяли. Оказался из Зарного — некий Пронин. Правда, пока прямых улик нет… Да, господа! Что я к вам-то… Хотел просить помощи! Мало ли, кто еще неблагонадежный в селе есть? Я здесь человек новый… А с Прониным может и не повезти. Вдруг да пустышку тянем? Ничего… сейчас все в деревне перевернем!

— Так вы с солдатами? — вздрогнул доктор.

— Да. Целый грузовик, — Верховцев устало вздохнул. — Только что толку? Сейчас проводим рейд, обыски… Найдем чего — так найдем. Пускай потом господин Петраков разбирается! Они ведь полиция… Тьфу ты — милиция. Ой… Госпожа Мирская, прошу за грубые слова извинить. Напряжение, знаете ли. Да и посоветоваться не с кем… совсем.

— Зовите меня Анна Львовна, — вдруг улыбнулась женщина. — А то госпожа Мирская… как-то слишком официально, бездушно…

Капитан склонил голову:

— Весьма буду рад!

— Тогда, Николай Николаич… Может, чайку? — светски предложил доктор.

— Я бы с удовольствием. Но, хотелось бы сначала к Прониным… Служба! Вы же знаете, где их дом?

— Все покажем, расскажем! — незаметно подмигнув невесте, Иван Палыч хохотнул в кулак. — Но, без чая не выпустим!

— Правда, правда, Николай Николаевич! — подержала жениха Аннушка. — Прошу, не отказывайтесь — иначе обидимся! Сначала — мы, а потом уж дела. Тем более, для таких дел господин Петраков есть — тут уж вы правы. Ну, проходите же, садитесь! Всего-то одну чашечку.

Верховцев, наконец, сдался. Улыбнулся, устало махнув рукой:

— Ну, разве только одну…

— Вот-вот! — всплеснул руками доктор. — А я сейчас мигом вниз, в трактир — за сдобой и сушками.