Красная земля (СИ) - Волков Тим

Земский докторъ. Том 5. Красная земля

Глава 1

Июль 1917-го года выдался в России суровым. И не в смысле погоды! Из столицы приходили недобрые вести о расстреле антивоенных демонстраций, об арестах, о том, что власть стала лить кровь. Период двоевластия закончился, верные Временному правительству войска занимали города и веси. Где-то разгоняли Советы, лидеры радикальных партий были объявлены вне закона.

Вот и в Зареченске разместили гарнизон, пехотную роту под командованием капитана Николая Верховцева. Теперь в городе была не только милиция, появились военные патрули. Все антиправительственные демонстрации запрещались, частенько устраивались облавы.

Вот и сейчас…

Остановив «Дукс» возле аптеки, Иван Палыч заглушил мотор и вдруг услыхал выстрелы. Не здесь, на Второй дворянской, а где-то во дворах. Верно, кого-то ловили. Ну, да — вот пробежали милиционеры — парни с белым повязками на рукавах, за ними — солдаты с винтовками.

На улице уже собралась толпа.

— А кого ловят-то, господа? Опять банду?

— Не! Говоря, из пересыльной тюрьмы сбежал какой-то опасный бандит! Насильник, грабитель и убийца!

— Да не один сбежал, а целая шайка!

— Скорей бы уж их поймали, господа! Господи, как же страшно жить!

— Говорят, в Петрограде демонстрацию расстреляли!

— Так им, смутьянам, и надо!

— Да что вы такое несете-то?

К собравшимся подошел милиционер — светловолосый юноша с пылающим взором и наганом в руке:

— Так, господа! Прошу немедленно разойтись! Вы мешаете операции!

— А кого ловят-то?

— Кого надо, того и ловят!

Несмотря на юный возраст, милиционер выглядел строго и непреклонно. Тем более — наган!

Обыватели быстренько разошлись.

— Господи… доктор! — вдруг обернулся милиционер. — Иван Палыч!

— Виктор! — доктор узнал парня. — Рад! Очень рад! Как ребра, не болят?

— Да вашими стараниями — слава Богу! — доброжелательно улыбнулся Виктор.

Вот, вроде бы, не так и давно Иван Палыч обрабатывал ему рану, и пары месяцев не прошло — а кажется, что с той поры уже минуло лет десять! И тот ж Гробовский уже не в милиции, а на фронте, а жена его, Аглая, на пятом месяце… Ну, надо же так, прямо со свадьбы забрали! Других бывших — становых, пристава Петра Николаевича Лаврентьева и урядника Прохора Денькова — тоже призвали буквально на следующий день. Такие вот были дела!

— Вижу, на службе, — улыбнулся доктор. — Ну, не буду задерживать. Привет Петракову, Василию Андреевичу!

Бывший студент, некогда отчисленный за «политику», Василий Петраков уже с марта возглавлял уездную милицию. Иван Палыч лечил и его. Спасал от сепсиса…

— Иван Палыч, вы поосторожней — сейчас облавы везде, — прощаясь, предупредил милиционер. — С пересылки сбежал какой-то радикал. То ли анархист, то ли большевик — точно не знаю.

— Да мне хоть сам черт! Но за предупреждение спасибо. Буду осторожней.

Доктор посмотрел на другую сторону улицы, где раньше располагался магазин музыкальных товаров, торгующий нотами, инструментами, грампластинками и всем таким прочим. Нынче витрины были частью разбиты, а частью заколочены досками.

— Закрылся, выходит, магазин… Жаль! Хотел Анне Львовне пластинки купить…

— А вы на рынке гляньте! — посоветовал Виктор. — Там теперь — все. Привет Зарному! И особо — Прониной Анютке. Помню, как мы с ней на скамейке вас караулили…

— Передам, — кивнул Иван Палыч. — Она рада будет. Значит, на рынке… ага-а…

Так вышло, что невеста доктора, Анна Львовна Мирская, сменив учительскую стезю на политическую деятельность, все дни напролет проводила то в уездном Совете, как избранный «сельскими работницами» депутат, то в Комитете Временного правительства, как кооптированная туда от партии правых эсеров. Умеренных социалистов — меньшевиков и эсеров — нынче в Комитете было примерно столько же, как и в Совете, и, хотя двоевластие в стране закончилось установлением диктатуры правительства, Совет в Зареченске никто и не подумывал разогнать. Мало того, в него постепенно проникали самые революционные элементы — те же большевики.

Большевики…

Именно они и придут в конце октября к власти. На целых семьдесят с чем-то лет! Земский доктор Иван Палыч Петров… он же — московский хирург Артем из начала двадцать первого века, знал это точно. Только вот совсем не знал, что ему сейчас делать, как уберечь своих? Тех, кого любил, с кем дружил, кого уважал…

Заниматься только своим делом — лечить людей и вести какую-то общественную деятельность было сейчас явно недостаточно! С другой стороны, Артем из себя супермена не строил и прекрасно понимал, что весь ход истории он изменить не в силах. Но, может быть, стоит попытаться хоть что-то изменить здесь? Чтобы «красный» и «белый» террор не был бы таким кровавым, чтобы Гражданская война… не то, что б обошла стороной, но… но причинила бы как можно меньший ущерб родным и любимым людям. Да всем! И тут нужно было уже сейчас подстраиваться под большевиков — будущую власть. А лучше бы — их по себя подстроить! Как это сделать, доктору предстояло разбираться по ходу дела.

Получив в аптеке выписанные на больницу лекарства, Иван Палыч сложил все в импровизированный багажник верного своего мотоциклета марки Мото-Рев «Дукс» образца одна тысяча девятьсот четырнадцатого года. Погрузил и поехал в Комитет, в Управу…

Секретарь, Ольга Яковлевна, оторвавшись от вечного своего «Ундервуда», встретила доктора газетными новостями.

— А, Иван Палыч! Про расстрел демонстрации слыхали?

— Что, опять?

— А еще в городе облавы! Говорят, из тюрьмы кто-то сбежал.

Ольга Яковлевна так и не менялась с момента первого их знакомства. Узкое скуластое лицо, сросшиеся брови, пенсне на длинном, с горбинкой, носу. Прическа в стиле «я у мамы вместо швабры», громкий, что у дьякона голос и вечная папироска во рту.

— Воскобойников сказал — гарнизон у нас разместили, — выпустив дым, продолжала секретарша.

Павел Ильич Воскобойников был председателем уездного Комитата, по сути — первым лицом.

— Целую роту! — Ольга Яковлевна бросила окурок в пепельницу. — А командует — капитан Верховцев, Николай Николаевич. Молодой совсем!

Слово «молодой» в устах секретарши означало — не старше сорока пяти лет.

— А вы как с Анной Львовной? Когда поженитесь?

— Так осенью же!

— Вот это — хорошо.

Снова закурив, Ольга Яковлевна мечтательно прикрыла глаза:

— Ах, помнится году в девятьсот третьем… А, впрочем, не важно. Иван Палыч, ты зачем зашел-то?

— Так за жалованием же!

— Ах, да, да… Получите, распишитесь! Эх… — секретарша выпустила дым и пожаловалась. — Вчера мыло туалетное покупала. Ну, знаете, розовое такое… «Заря»… До войны двадцать копеек стоило. А нынче, думаете, сколько?

— И сколько?

— Три с полтиной! Так что забирай, Иван Палыч, свои триста пятьдесят и ни в чем себе не отказывай! Да, учитель-то ваш, Рябинин, так до сих пор и не нашелся?

— Нет, — покачал головой доктор, невольно сжав кулаки.

— Плохо! Скоро учебный год… Чарушин сказал — ищет, но… Мало ли, Иван Палыч, увидишь подходящего человека — так ты дай знать! — Ольга Яковлевна выпустила дым и вздохнула. — На худой конец, сошел бы и какой-нибудь студент. Или курсистка. Ах, жаль, Анна Львовна занята…

Поучив жалованье (или, как стали говорить — зарплату), Иван Палыч покатил на почтамт. Было не совсем по пути, но — мало ли, письма? Пока еще почтальон их до Зарного донесет…

Войдя и отстояв небольшую очередь — «хвост», доктор склонился к окошечку:

— В Зарное что-нибудь есть?

— А, Иван Палыч! — сотрудник оказался знакомым. — Как там Викентий поживает телеграфист?

— Да живет себе помаленьку.

— Ну, поклон… Зарное… Зарное… Ага… вот! Одно — отцу Николаю, второе — некоей Гробовской А. Ф…