Владыка Нового Мира 3 - Максим Злобин Страница 24

– Музыки?

– Николай Петрович поёт. Точнее… как его? – я защёлкал пальцами, якобы вспоминая правильное слово. – Гроулит он. А как восхитителен пигвойс нашего будущего Императора! О-о-о, Анна Константиновна, это надо слышать!

И третий тоже есть.

– Романов что, любит тяжёлую музыку?

– Обожает, насколько я понял. И даже показывал мне пластинку, подписанную лидером группы «Спидозный Гвоздь». Насколько я понимаю, бесценная вещь в наших нынешних реалиях.

Дальше мне осталось сказать лишь: «А как же хорош в постели!», – но тут меня неправильно поймут. Поэтому я просто замолчал, ожидая поклёвку. Замолчала и Анна. Слышно было лишь мерное дыхание оленегаторов, да цокот копыт по асфальтовой дорожке.

– О чём вы задумались? – спустя минуту тишины, решил я подтолкнуть Аню. – Что-то не так?

– Ха, – хохотнула девушка. – Матушка всегда говорила, что я странная. Потому что… знаете, я так редко встречаю людей со схожими увлечениями. А с ваших слов, у нас с Николаем Петровичем очень много общего. Три из трёх, если можно так выразиться.

– Интересно.

– Да, – кивнула Аня. – Очень.

И вот тебе ещё минутку на обдумать. Ну давай же, давай! Приходи к правильным выводам!

– Анна Константиновна, вы меня пугаете, – сказал я, чуть приблизившись. – На вас лица нет.

– Да… Я… Не знаю…

– Можете быть со мной откровенны. Я сейчас абсолютно серьёзно. Всё, что вы скажете, останется строго между нами.

– Нет-нет-нет, это глупости, – отмахнулась Аня. – Куда мне?

– «Куда вам» что?

И снова тишина.

– Вы верите в судьбу? – спросила дочь Чёрного и слабо улыбнулась.

– Само собой верю. Только не совсем понимаю в чём дело.

– Дело в том, что это я должна была отправиться в Столицу вместо Ольги. Но в самый последний момент отец передумал. Почему не говорит, но я-то знаю…

– И почему же?

– Харитон Христофорович, не играйте со мной в эти игры, не надо. Я же прекрасно понимаю, что я не так красива, как моя сестра. Её отправили в Столицу, как породистую кобылицу, меня же оставили на прозапас. И вот, в тот самый день когда моя судьба сложилась так, а не иначе, вы рассказываете мне что Николай Петрович Романов, в перспективе, мужчина моей мечты, – Аня горько ухмыльнулась. – Как будто насмешка какая-то, честное слово.

– М-м-м…

– Нет-нет, не с вашей стороны! Я не таю на вас обиду, Харитон Христофорович. Не за что. Это насмешка судьбы, вот на неё-то я и обижаюсь.

Да что ж так сложно жить-то, сука⁈ Одного от беды отвёл, автоматом другой плохо сделал! Как будто беда – это некая постоянная переменная, ага. Где-то убыло, где-то прибыло. А ещё хочется Ане прямо в рожу заорать: «Ты чо такая живая вдруг стала, заразина⁈ Ты ж статист!»

Аж сердце щемит.

Так! Стопэ! Отыграть всё назад нельзя, – ставки слишком высоки, – но здесь и сейчас я клянусь сам перед собой, что после того, как Анна Константиновна сыграет свою роль в этом спектакле, я лично устрою её личную жизнь. Через не могу, но сделаю; добуду ей заслуженное счастье. И мужика добуду, и мотоцикл, и поле для гольфа.

Но сейчас, увы и ах, надо продолжать манипуляцию.

– Анна Константиновна, я очень прекрасно отношусь к вашему отцу, – я как мог напустил на себя серьёзности. – Иначе нас бы здесь не было. Но, боюсь, что вы, что Константин Львович неверно оцениваете масштаб личности Романова. Он выше поверхностного. Выше наносного, ненастоящего. И внешность… уж поверьте, это не то, что он ценит в людях.

– Вы правда так считаете?

– Я в этом уверен. Тр-р-ру! – я тормознул Рудика и пристально посмотрел Ане в глаза. – Кажется, я понимаю, что происходит.

– Что?

– Кажется, все мы совершаем непоправимую ошибку.

– То есть?

– То есть прямо сейчас мы своими собственными руками лишаем счастья вас, моего шурина и будущего Императора. А возможно, что до кучи и вашу сестру Ольгу.

– Харитон Христофорович, прекратите, пожалуйста…

– Я серьёзно!

Аня опять замолчала. Однако не так грустно, как прежде, – и даже оленегатору за ушком почесала.

– Вы шутите.

– Я никогда не шучу с такими вещами.

– И что вы предлагаете делать?

– Исправлять, Анна Константиновна, исправлять! Вы что, думаете, я вам не помогу⁈ Думаете, Вадим не поможет⁈ Одно лишь ваше слово, и я начинаю действовать.

– Как действовать? Я не понимаю!

– Легко и просто! – весь из себя возбуждение, я спрыгнул с Рудика и принялся по-итальянски жестикулировать. – До Столицы не меньше двух дней езды, и мы всё ещё можем нагнать экипаж вашей сестры. Нагнать, остановить, объясниться с ней по-человечески… искренне… вот как сейчас мы с вами разговариваем! И переиграть всё прежде, чем не стало поздно. Вас отправить в Столицу навстречу судьбе, а вашу Ольгу вернуть домой. Транспорт у нас есть. С Вадимом я поговорю. От вас требуется лишь согласие. Ведь без вашей помощи всё пойдёт прахом. Ну так как?

Дышали оленегаторы. Из окна припаркованного экипажа на меня таращилась тупая, но очень радостная рожа Додерика. Зажглись первые фонари. Время коллапсировало в одну точку, замерло, а затем резко развернулось обратно. И Аня сказала:

– Да!

Глава 9

– Я старый солдат! Я не знаю никаких театральных номеров!

– Сергей Игнатич, тише! Не ори!

Я осторожно выглянул в предбанник и удостоверился, что Чёрный до сих пор не вернулся. В окне было видно, как завёрнутый в полотенце Константин Львович рубит дрова. Почему нельзя было нарубить их заранее, а в идеале поручить это кому-то другому – тема для отдельного размышления, но вот как есть.

От голого тела нефтяника валил пар, вокруг вилась целая стая мошкары, а рядом будто статуя неподвижно застыл лакей с подносом, на котором стояла потная пивная кружка хозяина. Короче… нормально отдыхает человек.

– Ы-эх! – очередная чурка разлетелась надвое. Константин Львович улыбнулся, хлебнул пивка и установил на пень новое полено. Так что ещё какое-то время у нас есть. Я захлопнул дверь в парилку и обернулся к краснорожему Гордееву.

– Сергей Игнатич, речь не про театральные номера.

– А про что тогда⁈

– Без понятия! Но уверен, что ты что-нибудь придумаешь!

– Харламов, это как-то…

– Думаешь, я не знаю как ты на спор молнию ловил? А это значит что? Это значит, что все задатки шоумена налицо. Справишься.

– Харон, а можно я уже выйду? – раздался снизу голос Батяни. – Я всё понял. Нам надо как-то развлечь Чёрного. Спорить не собираюсь, всё что в моих силах сделаю.

Шерстяному в парилке было лихо,