Двойник короля 21 - Артемий Скабер Страница 21

Странное выражение для мертвеца. Улыбка, застывшая на губах, словно последним чувством была не боль, а какая-то ироничная насмешка над смертью. Глаза, смотрящие вперёд — не в пустоту, а словно видящие что-то недоступное живым.

В груди Лахтины всколыхнулась безумная надежда. «Он жив!» — кричало всё её существо, но разум говорил другое. Тело было холодным, безжизненным, никакого дыхания, никакого пульса.

— Выйдешь за Нариса, — бросил мужчина. — Он сильный, преданный и…

Голос отца доносился словно сквозь толщу воды. Нарис — один из приближённых короля. Скорпикоз, которого она всегда презирала. Сильный — да, преданный — возможно. Но не тот, кого Лахтина выбрала.

— Верный тебе! — подняла взгляд девушка. Глаза, полные слёз, вспыхнули яростью. — Я тебя убью!

Эти слова вырвались из самых глубин души. Не просто угроза, а клятва. Она чувствовала, как яд наполняет железы в хвосте, пусть Лахтина и была в человеческом обличье. Яд, готовый вырваться наружу при малейшем движении. Всё её существо требовало мести.

— Моя дочка… — улыбнулся отец.

В голосе сквозила снисходительная нежность, словно он говорил с капризным ребёнком. Эта улыбка, этот тон… лишь разжигали ярость сильнее.

Его человеческая оболочка выглядела как мужчина сорока лет. Длинные чёрные волосы, такого же цвета глаза. Лёгкая щетина и рост около двух метров, широкие плечи. Совершенное тело, созданное для войны. В каждом движении чувствовались сила, уверенность власти. Он был красив той холодной, отстранённой красотой, которая внушает страх и благоговение.

Но не это главное в короле скорпикозов, а его сила и то, что внутри — рух, монстр семнадцатого ранга…

Лахтина чувствовала эту мощь. Она давила, заставляя каждую клетку её тела подчиниться. Инстинкт требовал склонить голову перед более сильным, но сердце кричало о другом.

— Я найду способ и уничтожу тебя! — бросила девушка.

Слова звенели в воздухе, как клинки. Она сама не верила в них. Как можно убить того, кто носит в себе руха? Но молчать Лахтина не хотела. Павел смог, значит, и она способна.

Молчание было страшнее любого крика. В нём читалась уверенность, что время всё расставит по местам, что её бунт — быстрое явление, которое пройдёт вместе с горем.

Мужчина вышел из комнаты. Тяжёлая дверь закрылась за ним, оставив Лахтину наедине с телом Павла. Отец не приказал слугам, чтобы его забрали. Пусть смотрит, пусть понимает: человек мёртв, она монстр, так было и останется. У неё начался цикл зачатия, и рано или поздно естество возьмёт верх.

Воздух вокруг словно сгустился от напряжения. Лахтина ещё раз посмотрела на Павла. Слёзы текли по щекам. Ей хотелось кричать, крушить, уничтожать, но ошейник подчинения, который надел отец, сковывал действия. Металлический обруч на шее был холодным, тяжёлым. Он сдавливал не только физически, сама воля королевы скорпикозов была скована им. Как бы она ни пыталась сопротивляться, магия отца сильнее, и каждая попытка неповиновения отзывалась острой болью.

Боль… в груди, в животе, в голове — везде. Лахтина и не думала, что настолько сильно привязалась к человеку.

Воспоминания нахлынули волной. Его руки на её панцире в первый раз — не от страха, а от… интереса. Его взгляд, когда она превратилась в человека. Не отвращение, не ужас, а любопытство. Павел смотрел на неё так, словно Лахтина была загадкой, которую он хочет разгадать… Клятва крови. Как королева скорпикозов произносила слова ритуала, не дрогнув. А ведь другие люди боялись даже приблизиться к ней.

— Ты обещал вернуть мне истинный облик! — вспомнила девушка.

Обещание, данное в серой зоне. Тогда она думала, что это просто слова, способ получить её послушание. Но в его глазах было что-то ещё… Решимость. Он не бросал слов на ветер.

— Обещал жениться! Убить отца и стать королём! — продолжила говорить девушка.

Она прижала его голову к своей груди: холодная кожа, сердце не билось. Конечно, мёртвые не дышат.

«Почему ты улыбаешься?» — подумала Лахтина.

Выражение его лица было странным. Не мирное, не страдальческое, а насмешливое. Словно он знал что-то, чего не знали остальные. Сила, власть, уверенность — именно это определяет самца и её избранного. А теперь…

— Ты… ты… обязан! — произнесла она телу.

Обязан жить, обязан вернуться, обязан не оставлять её одну в этом кошмаре. Её голос дрожал — то ли от слёз, то ли от ярости.

Лахтина почувствовала вибрацию. Энергия рвалась наружу, но она не отпускала. Что-то происходило, что-то странное, неестественное. Воздух вокруг тела Павла начал дрожать, искажаться, словно над раскалённым асфальтом в жаркий день.

Вспышка. Яркий свет — ослепляющий, невыносимый даже для неё. Королева скорпикозов хлопала глазами, чтобы начать видеть. И когда это получилось, то ничего не осталось.

Павел полностью исчез. Испарился, словно его никогда не было. На полу лежали только какой-то диск и кольцо.

Лахтина посмотрела на дверь. Крик разрывал горло, выплёскивая всю боль, весь гнев, всё отчаяние и обещание. Обещание уничтожить. Это был нечеловеческий крик — нечто первобытное, животное, идущее из самых тёмных глубин её существа.

Король глиняных скорпикозов остановился, когда услышал этот звук. По телу пробежали мурашки. «Естественная реакция на угрозу», — подумал он, когда подавил в себе лёгкую панику.

Но что-то в этом крике снова заставило его сердце сжаться. Инстинкт самосохранения кричал об опасности.

Мужчина улыбнулся и направился дальше. План был прост: получить наследника, достаточно сильного, чтобы стать вместилищем для руха. Ещё одна пешка в его игре, ещё один инструмент власти.

Но крик дочери продолжал звенеть в ушах, напоминая, что не все пешки покорно принимают свою судьбу.

* * *

Вспышка. Меня куда-то выкинуло. Полная тотальная дезориентация, словно бросили в коктейль и потом размешали. Верх — это низ. Я привыкал к ощущению. Успокаивало, что раз я мыслю — значит, существую. Кажется, так говорил один мудрец прошлого.

Сфокусировал взгляд. Я оказался в… лесу? Пригляделся: трава, деревья, ветерок, нити энергий везде. А ещё твари: вон журавль-курица, морозные паучки и иглокроты. Большие… Это же моя серая зона!

Только всё выглядело иначе — более чётким, насыщенным. Я видел каждую прожилку на каждом листке, слышал шорох каждой травинки, словно все мои чувства обострились до предела или просто изменились. Видеть без глаз, слышать без ушей — странные ощущения для существа, привыкшего к физическому телу.

Передо мной возвышались деревья — огромные, древние, с корой, испещрённой странными символами. Были ли они тут раньше? Или я просто не замечал их?

Свет