Господин Орлов - Redstone Страница 12

Я говорил о вещах, которые были на десятилетия впереди текущего уровня техники, но говорил так просто и уверенно, что это обезоруживало. Степан Иваныч смотрел на меня, как крестьянин смотрит на грозовую тучу, не понимая ее природы, но чувствуя ее мощь. Он был человеком цифр и фактов. И факты, изложенные на этих бумагах, были неопровержимы. Они были слишком логичны, слишком детальны, слишком *профессиональны*, чтобы быть бредом. Но и поверить в то, что их автор — двенадцатилетний мальчик, он тоже не мог. Его рациональный мир трещал по швам.

— Хорошо, — наконец выдохнул он, сдаваясь. Его плечи опустились. Он больше не спорил. Он принял новую реальность, какой бы дикой она ни была. — Хорошо, Александр Дмитриевич. Что мне делать?

Тон сменился. Из снисходительного надзирателя он превратился в исполнителя.

— Первым делом, — я начал загибать пальцы, — отправьте телеграмму в Гамбург, нашему торговому агенту господину Шульцу. Вот список станков, производителей и предельные цены. Пусть немедленно заключает контракты. Условия оплаты — пятьдесят процентов аванс, пятьдесят — по факту доставки в петербургский порт. Срок поставки — не более трех месяцев. За каждый день просрочки — неустойка один процент от стоимости заказа.

— Один процент? Да немцы на такое никогда не пойдут! — по инерции возразил он.

— Пойдут, — отрезал я. — Сейчас в Германии перепроизводство. Они дерутся за каждый заказ. Предложите им это. Если откажутся, телеграфируйте в Бирмингем, англичанам. Их станки чуть хуже, но для начала сойдут. Далее. Вызовите сюда артельщика Потапова. Сегодня же. Я лично поговорю с ним и объясню задачу. Договор с ним должны подписать до конца недели. Задача — к первым заморозкам возвести коробку цеха под крышу.

— Потапов — лучший в городе. Он завален заказами на год вперед…

— Скажите ему, что заказ от дома Орловых. И что мы платим на десять процентов больше его обычной ставки, но требуем тройной скорости. Деньги он получит. Если сделает все в срок — получит премию в размере месячного заработка всей его артели. Он согласится.

Степан Иваныч слушал, и на его лице изумление сменялось чем-то вроде профессионального азарта. Он видел не фантазии, а жесткую, прагматичную, даже жестокую деловую хватку. Хватку, которую он привык видеть у Дмитрия Алексеевича. Он нажал на кнопку звонка на своем столе. В дверях тут же возник молодой клерк.

— Голубчик, неси бланк для телеграмм. В Германию, срочно! — скомандовал старик, а затем снова посмотрел на меня, и в его взгляде уже было нечто новое. Не страх и не жалость. А уважение. Испорченное ужасом, но все-таки уважение. — Что-нибудь еще, Александр Дмитриевич?

— Да. Найдите мне толкового чертежника. Не гения, просто аккуратного исполнителя. Мне нужно будет перенести эти эскизы на ватман по всем правилам. И еще. Мне нужен пропуск на все заводы и мануфактуры, принадлежащие отцу. Бессрочный.

— Будет сделано, — кивнул Степан Иваныч. Он уже не задавал вопросов. Он просто записывал.

Машина завертелась.

* * *

Я покинул контору с чувством глубокого удовлетворения. Первый бастион был взят без единого выстрела. Я не просто получил доступ к деньгам. Я получил в свое распоряжение ключевого человека в империи отца, его самого доверенного и эффективного администратора. Теперь Степан Иваныч будет работать на меня.

Возвращение домой было как погружение из мира ясных цифр и четких планов в вязкое болото человеческих эмоций. В холле я столкнулся с Николаем. Он посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью.

— Ну что, наигрался в Наполеона? — злобно прошипел он. — Отец опомнится, и очень скоро ты полетишь из своей мастерской обратно за учебники, сумасшедший.

Я прошел мимо него, не удостоив ответом. Его злоба меня не трогала. Он был как моська, лающая на бронепоезд. Он просто еще не понимал масштабов происходящего.

В гостиной матушка и сестры пили чай. При моем появлении разговор смолк. Матушка посмотрела на меня с тоской и тревогой, будто я был тяжело болен. Татьяна опустила глаза, а Ольга, самая прагматичная из сестер, оглядела меня с любопытством, смешанным с опаской. Она, кажется, единственная начинала понимать, что дело не в болезни, а в чем-то ином.

Я молча прошел в свою комнату. Моя старая детская, с игрушками и книжками про путешествия, теперь казалась мне тесной и чужой. Я сгреб с большого письменного стола все лишнее, освобождая пространство.

Через час посыльный из конторы доставил мне большой рулон чертежной бумаги, готовальню и толстую папку с подробными картами Санкт-Петербурга и его окрестностей.

Я развернул на столе карту пустыря за Невской заставой. Кривой, неудобный участок земли, зажатый между речкой и задворками других фабрик. Бесполезный для всех. Но не для меня.

Я взял карандаш. Моя рука легко и точно начала наносить на карту новые линии. Вот главный сборочный цех. Вот литейный. Вот склад готовой продукции. А вот здесь пройдет подъездная железнодорожная ветка, которую я пробью через год, выкупив соседние участки. А вот тут, на берегу, я поставлю небольшую электростанцию — еще одно мое «изобретение», которое обеспечит мои заводы дешевой энергией и сделает меня независимым от городских сетей.

Я работал до глубокой ночи, игнорируя призывы к ужину. Мой разум был кристально ясен. Восемь потоков моего сознания работали параллельно, решая десятки задач одновременно. Пока одна часть меня проектировала редуктор для токарного станка, другая анализировала состав речной воды для системы охлаждения, третья составляла список потенциальных поставщиков меди и каучука, а четвертая просчитывала политические риски грядущего десятилетия.

Когда за окном окончательно стемнело, и город погрузился в сон, я отложил карандаш и посмотрел на свою работу. Передо мной лежал уже не просто план мастерской. Это был зародыш. Первая клетка нового индустриального организма, который должен был разрастись, опутать своими артериями всю Российскую Империю и изменить ее навсегда.

Ход первый был сделан. Впереди — вся партия.

Глава 3. Нулевой Цикл

Два месяца пролетели как один сон. Для семьи Орловых это было время чудес. Двенадцатилетний Саша, их внезапно преобразившийся сын и брат, сдал экзамены за первое полугодие гимназического курса с такой легкостью, словно решал детские задачки. Учителя, приходившие принимать испытания, покидали особняк на Английской набережной в состоянии, близком к