Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 9

невозможным случайный контакт человеческой крови с реликтом. Наверняка, они знали, что допускать этого нельзя. Судя по поведению Ксюши, да и по своим состояниям, я знал, почему именно этого лучше не допускать. Если когда-то реликта было так много, что из него броню батипланов делали, то сколько же бойцов можно было им накачать и превратить в таких, какая теперь Ксюша? Армию!

«Не против них ли, случайно, конструировались машины с такой броней?» – подумал я, ощущая, как спина холодеет от страха.

Я поделился соображениями с Чернухой.

– Не факт, что Хай врал, – задумчивым тоном произнесла она. – Для него в этом нет никакого смысла. Если бы он хотел нам впарить идею, что узнал о взаимодействии реликта с кровью случайно, он мог придумать любую историю, и мы бы ее съели ввиду отсутствия альтернативы. Кажется, дело в другом.

– В чем? – осторожно спросил я.

– Батипланы разных конструкций. Поначалу слой реликта ничем не защищали, но когда узнали, что происходит, если он в кровь попадет, стали защищать. «Жирная жаба» старой конструкции, реликтом наружу. А «Толстозадый» более поздней постройки, уже со стальной покрышкой.

Версия была жизнеспособной, и я успокоился.

– Эй, Ахмед! – позвал я. – Поднимись сюда, пожалуйста!

– Зачем? – донеслось снизу.

– У меня тут подозрение, что кто-то обшивку резаком испортил. Поднимись, будь любезен.

Воцарилась тишина, которая говорила мне больше, чем любые слова. Я незаметно извлек ключ-карту из кармана, и запустил в левую штанину. Никто бы в жизни не понял, что происходит, потому что ключа у меня в руках не было. Но в это время карта скользнула у меня вдоль ноги, я незаметно подтянул штанину, а когда карта вывалилась на стыке штанины с ботинком, я наступил на нее, скрыв под подошвой.

– Готовься прыгать в люк, – напомнил я Чернухе.

Дальше мне оставалось лишь коротким движением ступни сдвинуть карту, совместив ее с гнездом замка. Но я не спешил, мне нужно было до этого сделать нечто важное. Я выхватил из-за пояса БМФ-400, поставил его на автоматический огонь и, без прицела, саданул вертикально вверх двумя довольно длинными очередями. Чернуха, умница, тут же оперла пулемет прикладом в обшивку, и начала молотить вверх из всех четырех стволов. Сверху на нас посыпались чешуйки ржавчины, мелкий сор и куски полимера от перебитых осветительных трубок.

– Осторожно! – выкрикнула Чернуха.

Я пригляделся, и увидел сначала падающую на нас снайперскую винтовку, а затем тело ее хозяина, тут же ногой сдвинул ключ к гнезду, и шлюз начал быстро открываться. Чернуха отбросила опустевший пулемет и нырнула вниз, я пинком скинул ей ключ, и прыгнул следом, шлепнув по кнопке запирания шлюза. Лишь после этого завизжали в воздухе злые рикошеты – это другие снайперы открыли огонь, сообразив, что люк открыт. Им с их точек нужный момент сложно было определить, и они отреагировали, только когда Чернуха скрылась из вида, а через миг и я.

Люк закрылся, мы не удержались, и рассмеялись. Нам обоим было понятно, что таким образом из нас выплескивается нервное напряжение прошедшего часа, но остановиться не могли. Так мы минуты три хохотали, лишь потом успокоились, когда унялся в крови шторм адреналина и эндорфина.

Мы были в безопасности. Не существовало в мире сил, способных проникнуть сквозь реликтовую броню, и это чувство полной, всепоглощающей безопасности, вызвало неконтролируемую эйфорию, какой я до этого ни разу не чувствовал.

– Выкрутились! – произнесла Чернуха почти спокойным голосом. – С пальбой вверх ты классно придумал.

– Что дальше?

– Надо выйти на связь с пиратами. Попросить открыть аппарель. Пойдем в рубку.

Мы открыли нижний люк и едва не вывались в коридор. Такое вертикальное расположение шлюза показалось мне жутко неудобным.

– Дурь какая, – поделился я с Чернухой. – Еще и вода будет течь, всю ведь насосы точно не выкачают.

– Это объяснимо. «Толстозадый» не является батипланом в прямом смысле слова. На верфях «Хокудо» строили его как автоматический подводный аппарат, а потом переоборудовали. Но он же реликтом покрыт, его с наружи не поменяешь, и люк в другом месте не прорубишь.

– Это странно. Если спецы «Хокудо» построили конструкцию, значит, они умели разжижать реликт. Могли бы и люк сделать сбоку, когда переоборудовали.

– Я думаю, не спецы «Хокудо» его переоборудовали, – ответила Чернуха.

Это заставило меня еще больше призадуматься. Коридор был очень тесным даже для нас, а как тут взрослые мужики перемещались, вообще трудно было представить. Рубка тоже была крошечной, чуть больше кабины гравилета, в ней размещались два полноценных кресла с гидравлической подвеской, для пилотов, и еще сбоку у пульта имелось выдвижное креслице.

Чернуха уселась в кресло первого пилота и включила радиосвязь, а я притулился рядом, в кресле второго пилота. Честно говоря, после кабины нормального батиплана тут было вообще не ахти. Тесно и неудобно. Заметно было, что органы управления втюхивали сюда, как кашалота в акулью задницу. По краям приборной панели видны были местами потеки пластика от работы резака. Да, переоборудовали батиплан яно не на верфях «Хокудо».

Чернуха настроила передатчик на волну наших гарнитур, так как там нас точно слушали, а я произнес в эфир по-английски:

– Здесь Долговязый, база «Керчь». Вызываю транспортник «Амбер».

– И чего ты хочешь? – раздался незнакомый голос по-русски.

– Ну, чтобы вы аппарель открыли и выкатили нас к воде.

– Может еще кофе принести? У нас хороший, турецкий.

– Не сомневаюсь, но мы завтракали, – ответил я.

– Это вы правильно сделали, потому что в следующий раз пожрете не скоро. Заперлись? Ну, молодцы. Вот и сидите там, как крысы в бочке.

– До подхода ракетных кораблей? – уточнил я.

– Ага, помечтай. Мы сейчас дадим полный ход, и к вечеру затеряемся в турецких бухтах, поглядим, как вы нас там найдете.

– У нас грвилет, – напомнил я.

– Да и хрен бы с ним. Даже если у него хватит водорода до Турции, там мы его быстренько срежем с наземных зенитных систем. Проголодаетесь, вылезете. А большего нам не надо.

На самом деле это было правдой. Я глянул на Чернуху.

– Ну, и что дальше?

– Ну, не хотят открывать, и не надо. Я же не о нашем удобстве заботилась, а об их безопасности.

– В смысле? – не сообразил я.

– В самом прямом, – ответила Чернуха, и начала щелкать тумблерами запуска систем подводного корабля.

– Ремень пристегни, – попросила она, защелкивая на животе инерционную пряжку.

До меня начало доходить, и я поспешил пристегнуться.

– Перегрузка на старте будет сильная, – предупредила Чернуха.

Я вжался затылком в подголовник кресала, а Чернуха без затей запустила маршевый реактивный двигатель на продувку и прогрев. Я представил, что при этом творится в грузовом отсеке «Амбера», как там летают трапы, лебедки, фрагменты лесов и прочая мелочь массой от килограмма до тонны, и не смог удержать злорадной улыбки.

Чернуха включила главный ходовой монитор, а затем носовые прожектора, дававшие свет не тусклее дугового. Увидел я то, собственно, что и ожидал – метель из самых разнообразных железных конструкций.

– Точно не хотите опустить аппарель? – уточнил я. – У нас легко хватит мощности пройти прямиком через борт. Чисто из низменных побуждений. Ну, в смысле, обидно, как вы с нами обошлись.

Мне никто не ответил. Я подозревал, что уже некому. Скорее всего, со мной говорил кто-то из грузового отсека, а после включения маршевого двигателя даже на самую малую тягу это стало несколько затруднительно. Очень уж неудобно говорить по радиосвязи, когда тебя размазало по переборке ровным слоем.

– Мазохисты какие-то, а не пираты, – пробурчала Чернуха, и вывела ручку управления тягой на отметку восемьдесят процентов.

Ощущение возникло такое, словно мне совковой лопатой пониже спины прилетело, а затем на меня сразу боком упал грузовик. Крик застрял в горле, за секунду мы по рельсам пронеслись через весь отсек, ударили в поднятую аппарель передней балкой транспортной тележки, сорвали конструкцию с навесов и вылетели наружу, в море, вместе с искореженной аппарелью.

С разгону батиплан нырнул довольно глубоко, крепления тележки сорвало набегающим потоком воды и, уже когда Чернуха загнала «Толстозадого» в вираж, я заметил, как сильно деформированная тележка медленно уходит в темную